Читать предыдущую часть
Я член подпольной организации Маутхаузена. Я подпольщик, настоящий антифашист. Радости моей нет предела. Я снова боец великой Красной Армии, и пусть в моих руках пока нет ни винтовки, ни автомата; пусть подразделение, к которому я теперь принадлежу, по-прежнему плотно окружают враги; пусть борьба неравная - мы воюем, Мы тоже наносим удары по врагу - мы, маленькая частичка нашей сражающейся Родины...
- Надо помочь полковнику Иванцову. Старик сильно ослабел, помереть может. Будешь носить ему похлебку, - приказывает мне Иван Михеевич.
- Есть,- отвечаю я.
- Гляди только, не попадись. Обстановка сейчас - сам понимаешь...
Я понимаю. После покушения на Гитлера эсэсовцы особенно лютуют. Уголовники, одно время было поджавшие хвост, опять приободрились.
Не исключено, что установлена слежка за заключенными-коммунистами и, конечно, в первую очередь за советскими старшими офицерами.
- Возьми в вашрауме мой котелок и тащи,- говорит Иван Михеевич.
И я тащу. Полковник Иванцов живет на четырнадцатом блоке.
Проникнуть сейчас туда через ворота трудно: привратники стали строже; передать сквозь проволоку вовсе немыслимо: если заметит кто-нибудь из «зеленых» (уголовников), то Иванцова изобьют и вдобавок могут учинить допрос.
Заворачиваю сперва на седьмой блок и всеми правдами и неправдами получаю с Кики старый долг - сигарету (между прочим, Кики принимает меня за русского цыгана). С сигаретой в кармане я чувствую себя увереннее. Дойдя до четырнадцатого, подзываю к проволоке одного русского, судя по бледному лицу, новичка.
- Иванцова знаешь?
- Дедушку?.. Позвать?
У проволочной сетки появляется невысокий, большелобый, очень истощенный человек.
- Здравствуйте, земляк.
- Здравствуйте,- отвечает он, видимо, чуть недоумевая.
- Вы сейчас можете подойти к окну в шлафзале, в спальной комнате,- поясняю я,- к окну, которое смотрит во двор пятнадцатого блока?
- Могу. А зачем?
- Я сам из Омска (Иван Михеевич сказал мне, что Иванцов из Омска)... Поговорить было бы желательно, земляк.
- Ну, давай! - Недоумение на лице Иванцова сменяется очевидной радостью.
С привратником пятнадцатого блока я немного знаком.
- Хочешь сигарету, Юпп?
- Тебе надо войти?
- Ты угадал, старый плут.
Он совсем не старый, но такова уж форма приятельского обращения у «зеленых».
- У тебя дело? - справляется он.
- Так, мелочь, маленький гешефт.
- Одной сигаретой ты, бродяга, не откупишься.
- Ты получишь полторы сигареты, безбожник. У меня в кармане припрятан еще окурок.
- Как ты сказал?
- Безбожник (Gottloser). - Я не уверен, что есть такое слово - Gottloser - в немецком языке: я сам сконструировал его от Gottlos.
- Готтлезер мне нравится,- заявляет Юпп.- Проходи, малыш.
Шагаю в глубь двора. В одно из окон справа просовывается коротко остриженная голова Иванцова. У него круглый носик, острые морщины на лбу, под глазами отечные мешки.
- Держите. - Я быстро протягиваю в окно котелок.
Он приседает и минуты через две вновь показывается, вытирая ладонью губы. Пустой котелок я прячу под куртку,
- Спасибо,- говорит он.- Но вы, конечно, не сибиряк.
- Нет... Пожалуйста, завтра в это же время опять подойдите сюда.
- Спасибо,- повторяет он. На его выцветших глазах внезапно проблескивают слезы.- Я уж не спрашиваю, кто вы.
- Я солдат.
- Это вижу. Спасибо тебе, солдат.- Иванцов, видимо, стесняется слез... Напрасно стесняется, думаю я. Я же все понимаю... Хотя и у меня ни с того ни с сего начинает пощипывать в носу: честное слово, сидит в окне такой вот плешивенький полуживой старичок, нос пуговкой, под глазами мешки, а ведь он полковник Красной Армии, полковник-артиллерист, когда-то гроза для немцев,
- У вас пухнут ноги?
- Пухнут.
- Завтра я постараюсь принести вам хлеба вместо баланды. А то от брюквы вы еще больше распухнете.
Иванцов кивает. Мы прощаемся... Если Иван Михеевич завтра даст опять суп, размышляю я, то я обращу его в хлеб. Я знаю, как это сделать: я опытный бандит, большевистский выкормыш, старый «хефтлинг».
Журнал Юность 08 август 1963 г.
Продолжение читать здесь
Люди остаются людьми
Trackback(0)
|