У нас в гостях Манолис Глезос
Но было рукописи, которую приняли бы в редакции «Юности» с большим волнением. Маленькие, размером с конфетную обертку куски тонкой бумаги, испещренные буквами, различимыми только в сильную лупу, приходили одна за другой с интервалами в неделю.
«Вы написали мне, если я правильно понял ваше письмо, что журнал ваш имеет 550 тысяч подписчиков, что все это юноши и девушки, жадные до всего хорошего и потому желающие знать подробно о том, как когда-то два греческих парня-студента сорвали с флагштока на Акрополе фашистское знамя.
Человек все может, если только он этого очень захочет, и если он, как говорят у вас в России, настоящий человек».
Это строки той статьи. Автор писал ее тайно, в мрачнейшем каземате, охраняемом зоркими и беспощадными тюремщиками.
Завершающая часть статьи была дописана, когда автор ее Манолис Глезос был уже на свободе. И вот он с нами за столом в редакционной гостиной. Его приветствуют авторы журнала: прозаики, поэты, публицисты. Все с нетерпением ждут рассказа Глезоса.
И вот он начал говорить: Когда я выходил из тюрьмы, мои товарища остававшиеся за решеткой, просили меня: «Маноли, поживи за нас на свободе, пойди за нас к морю, послушай эхо и ветер, влюбляйся за нас». Но я не ушел от них, мое сердце по-прежнему там, в заключении, и останется там, пока не будут освобождены все эти чистые душой люди, герои и патриоты моей родной страны.
Живой поэзией борьбы, мужества, боли дышал рассказ Манолиса о людях, с которыми он делил борьбу и судьбу. Они без страха и упрека сражались против фашизма, они никогда не пойдут с врагом на мировую.
«Я хочу, чтобы советская молодежь знала о греческих ребятах, которые когда-то пошли в тюрьму за свои идеалы двадцатилетними и которым скоро уже будет сорок, а они все еще остаются в застенке.
Один наш политзаключенный на вопрос о том, сколько он сидит о тюрьме, ответил: «Я давно здесь сижу, уже три раза меняли железные двери моей камеры, железо не выдерживало времени и сырости, а я вот выдержал, и я остаюсь собой».
Вы поймите: ведь любому из этих людей достаточно только написать несколько слов отречения, публично проклясть свое дело, своих товарищей - и двери тюрьмы тотчас распахнутся и все сразу станет доступным: море, солнце, жизнь. А они железно стоят на своем и не отрекаются.
Наш общий долг - силой народного гнева, силой мирового общественного мнения вернуть им свободу, вернуть самую жизнь, потому что в тюрьме, где холод, и сырость, и жесточайшие пытки, самое тяжелое все-таки не физические страдания, а оторванность от жизни. Поймите это, почувствуйте!»
Манолис пытливо смотрит на нас. И в этом невысоком, подвижном человеке с живыми, горячими глазами, с золотой медалью ленинского лауреата на отвороте пиджака мы узнавали того, о ком думали и тревожились годами, - кристальнейшего героя человечества, поднявшего когда-то среди фашистской ночи греческий флаг над Акрополем, беззаветного борца за счастье людей.
Глезос говорил об интернациональной солидарности, о душевной широте тех, кто, распахнув небесные двери, вырвался в космос, но не забыл о братьях, не могущих еще открыть двери тесных тюремных камер.
«Я голос всех, кто преследуется сейчас в моей стране за волю к миру и свободе. Политзаключенные наши нуждаются в помощи всех честных людей. Но в одном им не нужна помощь - в вере. В ней они тверды!
Я вспоминаю товарища Маляракиса, у которого после многих лет мучений дрожат руки, так что он не может сам поднести ложку ко рту. А дух его не сломлен...
Я вспоминаю многих других, старых и молодых, всех их и не назовешь. Это не герои Ницше, не сверхчеловеки. Они люди, и глубоко человечные. Мы все, живущие сейчас на свободе полной и многоцветной жизнью, должны всегда помнить, что мы их надежда».
Манолис заговорил о первых московских впечатлениях, об умной, насыщенной, смелой жизни советских людей. И с особенным чувством подчеркнул, что не только мы, не мы одни должны гордиться нашим русским, чудом: оно по праву принадлежит и тем, кто был с нами всем сердцем, кто радовался нашим победам, делил с нами тяготы борьбы против фашизма в годы второй мировой войны.
«Греческий народ потерял четверть миллиона сынов и дочерей от голода, сто пять тысяч лучших погибли в фашистских концлагерях, семьдесят пять тысяч пали в боях, восемьдесят пять тысяч были казнены. Мы небольшой народ, но это был наш драгоценный вклад, вклад крови в победу над Гитлером.
Когда я возлагал венок на могилу советских солдат, погибших за вашу страну, за будущее всех народов, я мысленно просил у павших героев разрешения почтить этими цветами не только их, русских, но и моих земляков, отдавших жизнь за те же идеалы».
...С болью говорит герой Акрополя о том, что на его родине нет ни одного памятника борцам греческого Сопротивления, не щадившим жизни ради свободной Эллады. Среди тысяч казненных гитлеровцами был и девятнадцатилетний брат Манолиса.
Когда его, почти еще мальчика, повезли на казнь, он уже в тюремной машине написал письмо на подкладке своей куртки: «Дорогая мама, я шлю тебе привет. Меня сегодня убьют. Погибаю за греческий народ».
Это был родной брат Манолиса, но и тысячи других, несогнувшихся, несломленных, он тоже считает родными.
Манолис дружески обнял и трижды поцеловал сидевшего рядом с ним за столом Юрия Пиляра - советского писателя, участника легендарного сопротивления узников Маутхаузена. Быть может, в повести «Люди остаются людьми», только что опубликованной «Юностью», Манолис найдет героев, родственных тем, которых он знал.
«Я не боюсь, что сделаю вам больно своими рассказами о муках наших узников,- сказал Глезос. - Ведь ваши сердца открыты солидарности. А я не устану говорить о том, что жжет меня, Недавно в Париже я встречался с режиссером-американцем и описал ему темницы на греческих островах. И он мне сказал: «Ты причинил мне боль своими страшными рассказами. Но я хочу встретиться снова, чтобы ты снова рассказал мне обо всем, что оставил на родине, потому что это рождает гнев, побуждает к действию».
...Усмехнувшись, Манолис добавил, что провокации реакционеров в Афинах против него продолжаются. Уже затевается новое судебное дело («Двадцать девятое»,- заметил он как бы между прочим). По улицам Афин расхаживают фашиствующие молодчики с лозунгами «Смерть Глезосу!». Но надо ли говорить, что Манолиса они не запугают!
За столом поднимается Стефан Хермлин, известный писатель-антифашист из ГДР. Он говорит Манолису, что был у себя на родине, в Германской Демократической Республике, членом национального комитета «В защиту Глезоса». Он вспоминает потрясшую весь мир кампанию солидарности с греческим героем, сотни тысяч подписей под петициями, благородную тревогу простых людей в разных странах.
Наверно, Манолис ощущал отзвуки этого движения еще в тюрьме, наверно, он выслушал много рассказов о нем на многочисленных встречах в Москве, в зале Большого Кремлевского дворца, где ему торжественно вручался диплом лауреата Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». Но все равно и этот рассказ о всеобщей борьбе за его вызволение взволновал Глезоса.
Около двух часов длилась дружеская застольная беседа. Увенчала ее трогательная церемония вручения товарищу Манолису Глезосу удостоверения почетного корреспондента «Юности». Ведь с первых листков размером с конфетную обертку, тайно переданных из тюрьмы, Манолис начал сотрудничать в нашем журнале.
Та статья была напечатана в мартовской книжке «Юности» за 1963 год. Но мы уверены, продолжение последует. Уже в качестве настоящего сотрудника «Юности» товарищ Глезос обещал написать новую статью, адресованную советской молодежи. Мы ждем ее...
Журнал «Юность» № 9 1963 г.
Литература
Trackback(0)
|