|
Читать предыдущую часть
Ф. А. Костин, Герой Советского Союза, бывший снайпер 13-й Ростокинской дивизии народного ополчения
С первых дней Великой Отечественной войны я стремился попасть в армию, на защиту своей Родины. 3 июля 1941 г. записался в народное ополчение. Меня зачислили снайпером, и уже через три дня в составе 13-й Ростокинской дивизии народного ополчения Москвы я шагал на запад, к Вязьме. Специальность снайпера выбрал не случайно. За долгие годы службы в органах НКВД много тренировался в стрельбе из револьвера и винтовки. Обладая отличной меткостью, я считал, что нанесу врагу большой урон, выполню долг коммуниста на передовых позициях.
...Быстро проскочили два месяца учебы в Издешковском районе Смоленской области, в лесу около деревни и станции Алферове, и мы начали вступать в бой с противником. Но вскоре нас оттянули в район Вязьмы. В бою за деревню Андреевка 6 октября я впервые из своей снайперской винтовки убил четырех немцев. Было это так.
Командир нашей роты Тарасов вызвал меня из второго эшелона и поставил задачу: скрытно переползти к виднеющемуся впереди сараю и снять с крыши фрицев, которые оттуда бьют из пулемета и не дают роте продвигаться вперед. Благодаря пересеченной местности мне удалось незаметно зайти в тыл этому сараю и метрах в 150 от него замаскироваться в копне прошлогодней соломы. Невооруженным глазом мне хорошо были видны двое фрицев и установленный на крыше пулемет. То ли от волнения, то ли из-за неправильного прицела мой первый выстрел был неудачным, и пуля, видимо, прошла выше, не потревожив их. Но со второго выстрела фашист, стрелявший из пулемета, покатился с крыши. Его напарник долго озирался, а потом сам взялся за пулемет, но и он со второго выстрела последовал за своим коллегой.
Радуясь удаче, я уже хотел, было, уходить в расположение роты, как увидел, что из ближайшего к сараю дома бежит гитлеровец и что-то кричит, машет руками. Он, видимо, кричал своим пулеметчикам, зачем они прекратили стрельбу и слезли с крыши. Но когда подбежал и стал рассматривать недвижимых пулеметчиков, он сам попал под обстрел. Падая, фашист что-то крикнул бегущему к нему гитлеровцу. Тот остановился, немного постоял и бросился обратно к дому. Мой меткий выстрел прервал и его бег. Он упал, не добежав до дому шагов пятнадцать.
Выждав некоторое время и видя, что никого нет, я пополз к сараю. В одном из убитых я по форме признал офицера. Сняв с него бинокль, полевую сумку, пистолет, я тем же путем вернулся в роту, которая уже получила приказ занять новые рубежи. Доложив командиру о выполнении задания, я сдал ему снятые с убитого офицера вещи.
Это происходило на правом фланге, где занимала рубеж наша рота, а в середине и на левом фланге шел жестокий бой. Немцы обладали численным превосходством и к тому же бросили против нас танки и авиацию, чего не имели мы.
Наша дивизия, истекая кровью, отступала к Москве. Вскоре отдельные ее подразделения, в том числе наша рота, попали в окружение врага.
Выходили из него самостоятельно, так как потеряли связь со штабом полка.
Отдельные группы бойцов, вышедших из окружения, направлялись на усиление других воинских частей. В результате переформирования я и часть моих товарищей попали в город Звенигород. Меня как снайпера зачислили в отдельную роту, возглавляемую Горюновым (впоследствии он был командиром 87-го стрелкового полка).
Во время 14-дневного отступления с частыми мелкими боями мой снайперский счет увеличился на 14 гитлеровцев, из которых один был офицер и один снайпер. Как-то мы группой в 12 человек зашли в деревню Бекасово, чтобы попросить поесть и немного погреться. При подходе к деревне кругом казалось тихо и ничто не говорило о пребывании в ней противника. Но едва двое из нас стали подходить к крайнему дому, как из него навстречу нам выбежала девушка лет восемнадцати и, замахав руками, сказала:
- Стойте, не ходите, тут немцы! Сейчас они в школе пьянствуют, а человек пять во главе с офицером пошли на хутор, который вот здесь, в лесу, в двух километрах от нас! Этот хутор проверяют каждый день, не останавливаются ли на нем русские, выходящие из окружения.
- А ночью они там бывают? - спросили мы.
- Нет, ночью они боятся туда ходить.
- А сколько их в школе и охраняется ли она?
- В школе человек двадцать и еще часовые, которые охраняют ее.
Через несколько минут девушка принесла нам два каравая хлеба и кусок холодного мяса и сказала:
- Ступайте на хутор. Здесь недалеко есть тропка. Пройдите по ней метров сто, спрячьтесь там, а как только немцы пройдут с хутора, идите прямо по этой тропе и придете на хутор. Там живет моя сестра Фаня. Скажите, что послала вас к ней Зина. Она вас накормит, обсушит и скажет, куда дальше идти. До утра вы у нее можете спокойно спать.
Мы поблагодарили эту славную советскую девушку и пошли по указанному направлению. В лесу мы договорились уничтожить эту группу немцев. Открывать стрельбу вблизи деревни, где находился их гарнизон, мы не решились и пошли дальше. Не доходя немного до хутора, залегли около тропы, с правой стороны, так как с левой была поляна. Ясно было, что фашисты туда не побегут, да и в лес, на наши винтовки тоже вряд ли полезут. Словом, место для засады выбрали удачно. Мне поручили из снайперской винтовки снять офицера.
Залегли. Ждем. Минут через пятнадцать из хутора донеслись голоса, которые затем слышались все ближе и ближе. Наконец из-за поворота показались немцы. Они, видимо, выпили спиртного на хуторе и шли совершенно спокойно, громко разговаривали, смеялись, жестикулировали. Впереди группы шел офицер. Взяв его в прицел, я выстрелил, и он сразу же повалился. Тут же мои ребята открыли огонь по остальным. Один из них бросился, было, бежать обратно к хутору, но и он, сделав несколько шагов, свалился на дорогу.
На хуторе мы быстро отыскали Фаню, все рассказали ей. И когда она узнала, что нас послала к ней её сестра Зина, засуетилась, хотела нас накормить, приглашала ночевать, но мы поблагодарили и сказали, что ночевать не будем.
- Гитлеровцы хватятся офицера и солдат, которые ушли к вам, и нагрянут сюда,- сказали мы.- Вы нам лучше дайте каких-нибудь продуктов и скажите, как пройти к нашим, чтобы не нарваться снова на немцев.
Фаня охотно сделала это. Часть оружия мы спрятали в старом колодце хозяйки, а остальное, в частности немецкие автоматы, взяли с собой.
Фане сказали:
- Если немцы будут спрашивать, куда делись офицер и солдаты, скажите, что вы ничего не знаете. Выпили, мол, у меня самогонки, съели две курицы и ушли.
Фаня на это ответила:
- Не беспокойтесь, знаю, что сказать. Перед моей самогонкой не устоят и эти, а, в крайнем случае, убегу с хутора. У меня приготовлено место, туда отправлены уже старики и дети.
Мы поблагодарили ее и пошли.
В районе деревни Петровское перед нами открылась большая поляна, а за ней снова лес. Справа и слева от поляны также лес. Пошли мы напрямую, по поляне, и попали под снайперский огонь. Потеряв четырех человек, бегом вернулись обратно. Как пройти эту опасную зону?
Этот вопрос заставил нас всех задуматься.
Я долго с дерева просматривал поляну и обнаружил, что на левой ее стороне, от самого леса начинается неширокий и неглубокий овражек, почти вплотную подходящий к тому заветному месту, к которому мы так стремились. Недалеко от этого овражка, в удалении от основного лесного массива метров на двадцать, стояло могучее ветвистое дерево. Оно-то и могло служить выгодной позицией для немецкого снайпера.
Выход был найден: проходить ночью только по этому оврагу.
Дождавшись темноты, предварительно сползав к своим убитым товарищам и забрав у них документы, мы подтянулись к оврагу и поползли. Я был замыкающим. Но едва мы проползли каких-нибудь 80-100 метров, как передние, при свете немецкой ракеты, были обнаружены. Вдоль оврага застрочил пулемет. Было ясно, что мы нарвались на засаду. К счастью, никто из нас не был серьезно задет. Только один был легко ранен в руку выше локтя. Мы быстро вернулись обратно. Поляна вся ярко освещалась ракетами, и то тут, то там слышались немецкие пулеметы и автоматы.
Стали искать другое решение. После долгого раздумья пришли к выводу, что этот овраг ночью освещается и простреливается, а днем, видимо, засада снимается и этот участок обеспечивается снайперами. Но сколько их, где их позиции, как пройти днем по этому оврагу? Вот вопросы, которые предстояло нам решить.
Решение было найдено. За ночь ребята нарвали травы и соорудили мне из нее нечто вроде зеленой накидки. Винтовку же всю обмотали зелеными листьями. Таким же образом снарядили и моего товарища, Шумилова, на случай прикрытия меня или, когда будет свободный проход по оврагу, чтобы известить, об этом остальных наших товарищей. Перед рассветом мы по оврагу подтянулись ближе к раскидистой липе. Я долго изучал густую крону этой могучей липы и в одном просвете ее, около середины, обнаружил немецкую «кукушку»: снайпер уже пришел на дневную охоту и удобно устроился на дереве.
С величайшей осторожностью, найдя упор, я стал ловить его в прицел, но то ли нервы подвели, то ли позиция была не совсем удобная, первый выстрел был неудачным, причем от него близко, и немец сразу определил мое место. Он зашевелился, повернул свою винтовку в мою сторону, но было уже поздно: мой второй выстрел попал в цель, и, свалившись, фриц застрял в могучих ветвях липы.
После этого мы с Шумиловым поползли вперед, и, когда уже миновали больше половины поляны, я послал его за товарищами, а сам осторожно стал продвигаться. А вот и кончается овраг. В 30 метрах от него снова желанный лес. Тревога только за товарищей - сумеют ли они быстро преодолеть овраг?
Я слышал от других опытных снайперов, что иногда они бывают связаны телефоном. И если снайпер не отвечает на позывные, значит, с ним что-то неладно, и к месту спешит наряд. Так могло случиться и здесь. Но пока я об этом думал и переживал, подползли ребята. Когда уже последние наши товарищи преодолели поляну, немцы открыли огонь. Но нас благополучно укрыл лес.
В боях за Звенигород в непосредственной близости - на расстоянии видимости - врага не было. Он был в нескольких километрах, скрытый лесами. Однако, несмотря на это, мой счет увеличился еще на три фрица.
Ожесточенные бои мы вели за деревни Грязи и Ершово. Вражеские войска рвались к Звенигороду. Бомбили город, засылали небольшие танковые подразделения, но благодаря нашему упорному сопротивлению немецкому командованию не удалось захватить город.
После разгрома немцев под Звенигородом наше подразделение влилось в состав 29-й гвардейской дивизии 5-й армии. В составе 87-го стрелкового полка проходила моя дальнейшая снайперская служба. Наша 29-я гвардейская Дивизия участвовала в контрнаступлении советских войск. В жестоких боях мы отбрасывали противника все дальше и дальше от Москвы, продвигаясь на запад. Особенно запомнился бой за деревню Сорокине Гжатского района.
В одном из рукопашных боев за эту деревню на правом фланге мы как-то оказались вдвоем с моим напарником (тоже снайпером) И. В. Смирновым. Из леса, еще правее нас, вышла группа в четыре человека в серых красноармейских шинелях и шапках, без винтовок и стала к нам приближаться. Рядом, левее, шел рукопашный бой то группами, то в одиночку, а еще левее - большими массами. Оттуда доносилось громкое русское «ура». Подумав, что эти четверо свои, мы уже стали забирать левее, чтобы помочь товарищам, так как перед нами противника не было.
Не успели мы сделать несколько десятков шагов, как эта группа почти догнала нас. Инстинктивно почувствовав что-то неладное, мы остановились и повернулись лицом к этой группе «красноармейцев». Первый, поравнявшись со мной, выхватил пистолет и выстрелил в меня.
Я почувствовал, что пуля пролетела мимо моего правого уха. В тот же миг я винтовкой выбил у врага оружие и в упор застрелил его. Пока происходил этот поединок, другой «солдат» схватился за винтовку Смирнова. Я услышал крик последнего. На Смирнова сразу навалился второй, и они сбили его с ног. Четвертый «солдат», стреляя из пистолета по мне, шел на сближение. Его просчет заключался в том, что он шел самым последним и стрелял на сравнительно далеком расстоянии. Я же ранил его в ногу с первого выстрела и бросился на помощь Смирнову. Прикладом оглушил одного по голове, второй бросился бежать, но вскочивший Смирнов убил его со второго выстрела.
Осмотрев убитых немцев - это были они - мы узнали, что первый, которого я убил, был офицер, а остальные - солдаты. Они, очевидно, хотели захватить если не двоих, то одного из нас в качестве «языка» и для этого переоделись в нашу форму. Очнувшегося оглушенного моим прикладом врага мы забрали и сдали комиссару Морозову, за что получили от него благодарность.
В последующих боях И. В. Смирнов был ранен, я сам его снес в санвзвод, но деревня, в которой взвод был размещен, вскоре была занята немцами, и его едва ли успели эвакуировать. До сих пор, несмотря на все усилия, я не могу ничего узнать о судьбе этого прекрасного боевого товарища...
Продолжение читать здесь
За Москву, за Родину!
Trackback(0)
 |
Заметки снайпера
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed