|
Читать предыдущую часть
Я взволнован и еще больше обрадован. И я горд, что Костылин открылся мне. Конечно, это он и есть представитель подпольного центра, сто специально направили к нам в Маутхаузен. Вероятно, он даже наш разведчик и, возможно, поддерживает связь с Москвой.
Это же такое счастье, такое счастье, что он прибыл к нам! Несомненно, что наш генеральный штаб узнал о строительстве в Маутхаузене авиационного предприятия, и вот сюда срочно прислали разведчика, связанного с подпольным антифашистским центром... Какой я все-таки счастливый!
Я долго не могу успокоиться, хожу взад и вперед под окнами барака, наконец, решаю переговорить с Савостиным о том, что могли бы мы сделать здесь полезного для Родины.
Мы стоим у глухого участка барачной стены.
- Послушай, Володя,- говорю я,- по-моему, нам надо взорвать мастерские... Подожди, выслушай меня. Мы можем раздобыть через испанцев взрывчатку и заложить ее в кирпичную стену, Для этого, видимо, придется создать подпольную организацию. Доставку взрывчатки я возьму на себя. Мы все точно рассчитаем и взорвем, Среди эсэсовцев начнется паника, этим можно воспользоваться, разоружить охрану и бежать.
Постой, не перебивай. Я подаю лишь идею. Как все это сделать, надо хорошо продумать, я подаю только идею. Мы скроемся в лесу и будем с боем отходить на север, к чехословацкой границе. Там партизаны. Но это пока лишь идея. Это все надо точно рассчитать и продумать... Как твое мнение?
Савостин испуганно глядит на меня.
- Ты не заболел?
- Почему же я заболел? Разве мы не солдаты, разве война закончилась? Это наш прямой долг - драться, когда появляется такая возможность.
- Да где эта возможность? - Савостин широко раскрывает серые встревоженные глаза.- Они перебьют нас в первую же минуту.
- Всех не перебьют. На фронте тоже многих перебивают, Но мастерские мы обязаны взорвать - это наш долг.
Савостин молчит. Я вижу, что он уже справился с волнением.
- Ты прежде всего не горячись, - чуть повременив, говорит он.- Над твоей идеей стоит подумать, но... не горячись. Посоветуйся с Колей Янсеном...
Я стою у глухой стены барака с Янсеном. Его лицо будто серая маска: ни черта нельзя понять, что он чувствует.
- Ну, как ты считаешь, Николай? - спрашиваю я,- Можем мы для такой цели создать подпольную организацию или хотя бы диверсионную группу?
О нашем разведчике, связанном с Москвой, я умалчиваю. Я не говорю о нем ни Савостину, ни Янсену. Это тайна, которая доверена пока только мне.
- Ты вот что,- тихо отвечает Янсен, - ты пока больше никого не посвящай в свои планы.
Очень спокойный, до противного спокойный, он уходит, так и не высказав своего отношения к моей идее...
В четверг рано утром меня останавливает на аппельплаце парень в темном берете.
Его лицо мне знакомо; он работает тоже в каменоломне, и однажды я слышал, как его называли - Иван Иванович.
- Давай походим, - улыбаясь, предлагает он.
У него тонкие губы и близко придвинутые к переносице глаза. Несимпатичное лицо. И вообще он не похож на военного, а к таким у меня несколько настороженное отношение. Правда, судя по номеру, он старый «хефтлинг».
- Ты провалился,- негромко говорит Иван Иванович и чуть-чуть улыбается.- О твоих планах знает весь лагерь.
Меня бросает в жар.
- О чем ты болтаешь? О каких планах? Кто провалился?
- Ты.
Черт побери, кто же меня выдал?.. Неужели Савостин?
Не может быть.
Янсен?
Тоже не может быть.
Больше ни с кем я не разговаривал насчет взрыва, Савостин или Янсен?
- Весь лагерь уже знает,- говорит Иван Иванович, следя за моим лицом большими, черными, узко поставленными глазами.
Савостин или Янсен?..
Меня арестуют. Задушат в газовой камере или затравят собаками... Лучше сам брошусь на проволоку под током, решаю я.
- Что знает весь лагерь?
- Что ты хочешь взорвать мастерские и бежать,- отвечает Иван Иванович.
Савостин или Янсен?.. Подлецы, иуды!
- Это чепуха.
- Не чепуха. Весь лагерь знает. - Тонкие губы, подрагивая, улыбаются, близко сдвинутые глаза, кажется, сливаются в один большой глаз, который следит за мной.
Ничего, я успею броситься на проволоку, успокаиваю я себя. Это быстро - одно мгновение... Меня выдал, конечно, Янсен, мне всегда не нравилось, что он не тощий. Янсен, Янсен...
- Что ты еще хочешь сказать мне? - с ненавистью говорю я Ивану Ивановичу.
- Больше ничего. Просто жалко тебя, пацана.
Он снова взглядывает на меня большим внимательным глазом и сворачивает в переулок.
Опять неудача, думаю я. Опять провал. Хорошо еще, что я ни словом не обмолвился о представителе подпольного центра... А может, мой разговор с Савостиным или с Янсеном кто-нибудь подслушал?
На работе я с подозрением посматриваю на Янсена и Савостина. Я не разговариваю с ними. Я ношу кирпичи и наблюдаю за домиком Шпаца. Я внутренне сжимаюсь при появлении на строительной площадке каждого эсэсовца... Только бы они не арестовали меня на работе: здесь нет проволоки под током, А в лагере я успею добежать до колючего забора, если они придут за мной. Надо, чтобы они попытались арестовать меня в лагере: я успею добежать до забора и схватиться за проволоку...
День тянется чудовищно долго - это самый длинный день в моей жизни. Меня не арестовывают до обеда. Я ем похлебку.
- Ты что-то сегодня вроде не в себе,- говорит Савостин.
- Тебе мерещится. Он меня выдал?
- Что с тобой? - В его глазах тревога, Нет, не он выдал меня. Савостин не из тех.
- Что с тобой? - повторяет он. Я встаю.
- Ты никому не говорил о том? - Я спрашиваю очень тихо, почти шепотом.
Он пугается.
- А что? Кто-нибудь узнал? Нет, не он, не Савостин.
- Нет,- отвечаю я.- Никто ничего не узнал.- Зачем его волновать, думаю я. Если они явятся за мной, то я брошусь на проволоку, и концы в воду.- У меня сегодня здорово болит голова,- говорю я.- У меня после контузии при таком солнце всегда болит голова.
Савостин, кажется, успокаивается и идет к ручью мыть котелок... Это не он проболтался, я уверен в этом. Проболтался молчальник Янсен.
Именно проболтался кому-то, а не выдал, потому что если бы он хотел выдать, то эсэсовцы уже арестовали бы меня,
Янсен неторопливо и аккуратно доедает похлебку.
- Можно тебя, Николай?
- Да.
Мы тоже спускаемся к ручью.
- Ты кому-нибудь говорил о том?
- Нет. А что такое? - Янсен зачерпывает в котелок воды и не глядит на меня.
- Слово коммуниста?
- Я не болтун и не люблю высоких фраз, - отвечает он.
Нет, он тоже не выдавал меня. И он не болтун, это верно.
- Ты больше не подходи ко мне, Коля,- говорю я.- И Савостину скажи, чтобы не подходил... Я, кажется, попался. О моем замысле узнали посторонние. Не подходите больше ко мне.
Лицо Янсена неподвижно. Он протягивает мне котелок.
- Выпей, успокойся. Не паникуй и молчи. Ничего с тобой не случится.
Он поворачивается и уходит.
Если бы ничего не случилось... Я не хочу бросаться на проволоку, не хочу, чтобы эсэсовцы арестовали меня: я очень хочу жить!
Журнал Юность 08 август 1963 г.
Продолжение читать здесь
Люди остаются людьми
Trackback(0)
 |
Глава пятнадцатая 2
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed