В избу заходит коренастый командир, за ним наш начальник штаба, лейтенант, и остальные штабисты.
Все веселые, шумные, красные от холода и бега.
- Так это твоя хата, начштаб?
- Так точно, товарищ командир полка,- отвечает лейтенант.
- А красиво мы их турнули, а? - Коренастый показывает в улыбке два ряда ровных, крепких зубов.- А?
- Лихо, товарищ комполка.
- Ну добре, затыкайте окна и за дело. Смотрите, чтобы фрицы снова не преподнесли нам букет вонючего запаха.
- Слушаюсь,- говорит лейтенант.- Разрешите представить командиров штаба?
- Давай... Старший лейтенант Симоненко, ваш новый командир полка,- называет он себя первым.
Пока штабные начальники, подходя и козыряя, знакомятся с новым командиром, я украдкой разглядываю его. Лицо у Симоненко обветренное, губы твердые, в светлых глазах - умные чертики. На голове ушанка с подоткнутыми ушами - явно не по форме. Дубленый командирский полушубок порыжел и местами вытерся, не то, что у наших штабистов. На ногах валенки-чесанки домашней работы, уже порядком изношенные. В общем, боевой командир, видавший виды... Шлепкова мне все-таки жаль: он принимал меня в полк.
- Военный переводчик второго разряда... пока не аттестован,- говорит начштаба.
Я делаю шаг вперед и прикладываю руку к шапке.
- Добре,- произносит Симоненко, задерживая на мне взгляд.- Все?
- Из командиров все.
- А адъютант у меня есть?
- Адъютант убит на прошлой неделе,- чуть померкнув, докладывает начштаба.
- Ага... Так вот я пока беру его к себе,- говорит Симоненко, указывая на меня. - Будешь по совместительству переводчиком и адъютантом у меня с комиссаром.
- Есть, - отвечаю я не очень весело... Не переоценивает ли он моих способностей?
- Ваше помещение рядом,- говорит начштаба.- Телефон подтягивают.
- Добре, пошли.
Подхватив свой карабин, я направляюсь за Симоненко и начальником штаба. Малинин подмигивает мне.
На улице уже тихо. Лениво падает редкий серый снежок. У дома, к которому мы подходим, стоит пустая запряженная кошевка - это бывшая кошевка Шлепкова.
В доме тепло. На самом видном месте - кровать, застланная синим ватным одеялом. У печи старушка в черном платке. За столом гладко причесанный голубоглазый человек с матерчатой шпалой на петлицах. Он кивает командиру как старому знакомому и, поднявшись, протягивает руку начальнику штаба.
- Старший политрук Худяков.
- Наш комиссар,- говорит Симоненко.
Я старательно отдаю честь новому комиссару полка.
Скинув полушубок, Симоненко немедленно садится за карту. Худяков достает из планшетки свою. Начальник штаба докладывает обстановку, затем сверяет свои часы с часами командира и просит разрешения уйти.
Я выхожу вместе с ним в сени. Спрашиваю, каковы мои новые обязанности. Румяный лейтенант дружески хлопает меня по плечу.
- Везучий ты, черт... Только больше не говори «пожалуйста», в армии это не принято. А по существу так: неотступно следуешь за командиром или комиссаром, отвечаешь за их безопасность, выполняешь все поручения и, конечно, заботишься о быте.
На моем лице, вероятно, появляется кислая мина, потому что лейтенант ободряюще добавляет:
- Ну, не все сам, понятно. На то есть повар, ездовые. Тебе надо только распоряжаться... Словом, живи!
Хлопнув меня еще раз, он уходит. Я остаюсь в холодных сенях. Распоряжаться мне еще никогда не приходилось. Но делать нечего - отправляюсь знакомиться со своими подчиненными: двумя пожилыми ездовыми и толстощеким поваром, который уже хлопочет вместе с хозяйкой-старушкой у печи.
Через час мы обедаем - командир, комиссар и с какой-то стати я с ними. В пять вечера начинаем проверку постов. Наши бойцы окопались вдоль извилистой речки, отрыли в снегу траншеи и небольшими группами скрыто ходят обогреваться в сараи. Пушки и минометы замаскированы в палисадниках на окраине деревни. Наша задача-пока держать этот рубеж.
В девятом часу возвращаемся к себе. Ездовые как-то догадались истопить баню. Она черная, полуразвалившаяся, но такая жаркая, что даже дышать горячо.
За ужином Симоненко выпивает стакан водки. Худяков от выпивки отказывается - он собирает в штабе полка политработников из батальонов - и вскоре уходит. Симоненко, сбросив валенки, ложится на кровать.
Почти мирная жизнь!
- Не хватает только жинки,- насмешливо говорит Симоненко.
Он вынимает из нагрудного кармана кружевной платочек, письма и фотокарточку женщины; на одеяло вываливается тяжелый серебряный орден Красного Знамени.
Это меня сразу мирит с Симоненко.
- Ваш?
- Нет, взял напрокат.
- А почему не носите?
- Вот как раз сейчас и нацеплю, - Щоб адъютант уважал.
Удивительно! Мне раньше казалось, что все герои должны чем-то походить на Рахметова; уж, во всяком случае, не таскать при себе дамских платочков и не пить за ужином водки.
Журнал «Юность» № 6 1963 г.
Люди остаются людьми
Trackback(0)
 |
Глава вторая 2
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed