6.
Вошла Клаша Степановна - Скачков, к вам.
Валерий не успел удивиться, как в дверях увидел широко расплывшееся в улыбке лицо Галицкого.
К постели Скачкова, с садистским удовольствием взиравшего на Галицкого - это ты мне устроил такую палату! - Александр Петрович подошел уже чернее тучи.
- Что за коммуналка? - он повел глазами вокруг.
- Ты меня спрашиваешь? - Скачков усмехнулся. - «Наша фирма хоронит только по первому разряду!» - передразнил он Галицкого, вспомнив его любимое выражение.
Тот покраснел и надулся.
- Сегодня же переиграем! - вдруг решительно сказал он и петушком прошелся по палате.
Вернувшись к скачковской койке Галицкий замер как бы прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом хитрющая улыбка проскользнула по губам:
- А это тебе сюрприз.
Дверь в палату робко открылась, и один за другим осторожно, словно каждый нес в кармане стакан, наполненный драгоценной жидкостью, вплыли и Коржев, и Стас, и Чмырев, и вся сборная страны.
Стас, невысокого роста, розовощекий, столь мало похожий на лыжника вообще, громко произнес:
- Добрый день, курортнички! У вас здесь что - репетиция художественной самодеятельности?!
Стас Зюбанов, фамилия которого шла от названия старинного оружия запорожских казаков «дзю-ба» (нечто вроде свального зуба на ручке), по природной легкомысленности своей даже не понял, какой нанес удар по самолюбию старшего тренера намекнув на перенаселенность палаты.
Скачков мельком взглянул в сторону Коленькиной кровати. Тот сидел, широко, будто от ужаса, открыв глаза. И Валерий сообразил, что ведь в сборной страны тот знает не только его, Скачкова. И такой сюрприз - вот уж для кого сюрприз! - вся сборная в полном составе.
Комната постепенно наполнилась галдежом, и стало по-настоящему тесно.
- Ничего ты тут устроился.- Стас, как хомячок, дергал носом, как бы на нюх проверяя истинность своих ощущений. - Мы там гнемся, - он показал пальцем за спину,- а ты тут нежишься. Александр Петрович, нельзя меня сюда на профилактику?
- Можно,- в тон ему ответил Галицкий.- Только не на профилактику. Тебе она уже не поможет. Тебя надо сюда на демонтаж. Чтобы болтал меньше.
«Галицкий долго не забудет ему «художественной самодеятельности»»,- мелькнуло у Скачкова.
Здороваясь с ребятами, он всматривался в лицо каждому. И странное дело, такие разные, тут стали едины - то ли сочувствуя Скачкову, то ли испытывая некую вину перед ним: они здоровы, а он на больничной койке...
«Вырядились-то - хоть на торжественный прием! Даже наш вологодский герой, который и спит, кажется, в тренировочном костюме с гербом, галстук надел»,- Скачков заставил себя посмотреть на Чижика с одобряющей улыбкой. Фитиль, который Чижик вставил ему, Скачкову, выиграв ту прикидку, еще здорово тлел.
«Не терзайся, парень,- беззлобно подумал Скачков.- Не твоя вина, что я сюда попал. Боюсь, что и не моя вина будет, когда уйду, а тебя царствовать на лыжне оставлю».
Галицкий вдруг принялся сворачивать визит. То ли неожиданный дискомфорт многоместной палаты повлиял на его решение, то ли дела звали, но начали прощаться. И только тогда Валерий понял, как дороги ему эти парни, пришедшие из его настоящего мира и которые вот сейчас вернутся туда, оставив его одного.
- Спускайтесь вниз, я вас догоню. Скажите водителю, пусть подождет,- скомандовал Галицкий.
У Скачкова защемило сердце, но он взял себя в руки и прощался с каждым сердечно и весело. А Чижику сказал, сам не зная почему:
- Дня через три выйду. Состав в Америку утвердили?
Чижик покивал, потом покачал головой, Скачков так и не понял. Но переспрашивать не стал: он вдруг испугался, что состав будет не таким, как ему хотелось.
Когда команда ушла, палата разом опустела, словно семь ее обитателей оказались всего лишь гномами. Даже могучая фигура Галицкого, задержавшегося возле постели Скачкова не приглушала этого ощущения внезапной пустоты.
- Я сейчас к самому,- Галицкий кинул глаза к потолку. - Он что, издеваться вздумал - тебя в такую конюшню поместил?!
- Стоит ли...- вяло возразил Скачков.- Все разно я больше трех-четырех дней здесь не останусь. Из твоей затеи лишь одно вытекает: к американской гонке я буду слабее, чем мог...
Галицкий промолчал, и Скачкову это очень не понравилось.
Потом он стоял в полупустом коридоре и тяжелым взглядом смотрел в спину старшему тренеру, уходящему в глубину большого холла. И, словно на замену, выплыло лицо Кати.
Поцеловав его, она сказала:
- К тебе, как на прием к высокому начальству, не сразу попадешь.
- Ребята приезжали...
- Да уж видела. Пойдем, хочу посмотреть своими глазами, как ты устроился...
- Забыл, что у тебя богатый больничный опыт.
В следующее мгновение Скачков пожалел о сказанном. Катя сникла, будто воспоминания, связанные с трагической болезнью отца, навалились на нее. Без всякого энтузиазма прошла в палату, оглядела ее, кивнув всем и тихо сказав «здрасте». В ответ прозвучало еще более тихое «здравствуйте». Нехорошо как-то получилось, без тепла...
Катя, похоже, чутко уловила это.
- Перейдем лучше в холл. Там и поговорим.
Однако выйти не успели. В палате появилась старшая сестра - дородная, с царственной осанкой женщина.
- Скачков кто? - хозяйским тоном произнесла она.
- Ну, я! - ответил Валерий.
- Без «ну», пожалуйста,- обрезала довольно грубо.- А вы как сюда попали? - Она уставилась на Катю.
- Странная манера обращения к людям, если хотите чтобы вам отвечали.- Валерий сказал это, едва сдерживая себя.
Старшая сестра отвела взгляд, но продолжала говорить уже на полтона ниже.
- Идите в десятую комнату, вас там уже целый час ждет врач. А вы,- она обратилась к Кате,- приходите после тихого часа. График посещения вывешен внизу у входа.
- Я приду вечером.- Катя повернулась к старшей сестре и, глядя ей в глаза, ласково, как могла делать только, когда была взвинчена до предела, произнесла: - И встретимся в холле У меня нет больше желания приходить сюда.
Старшая сестра фыркнула и молча вышла. Ушла и Катя, а Скачков побрел в десятую комнату.
За стеклянными дверьми в окружении непонятных аппаратов сидел симпатичный усатый молодец и читал журнал «Смена». Когда Скачков вошел, он взглянул на него отрешенно и снова уткнулся в журнал. Скачков хотел повернуться и уйти, но молодец спохватился:
- Вы ко мне?
- Не знаю. Сказали явиться в десятую комнату...
- Фамилия? - Он неохотно отложил журнал в сторону.
- Скачков.
- Опоздавший? Раздевайтесь и ложитесь.- Он указал в сторону высокого дивана, застеленного белым. Потом взял в руки нечто напоминавшее микрофон и, пощелкав десятком различных тумблеров, начал водить своим микрофончиком по груди Скачкова.
Валерий с любопытством посматривал на колдовавшего врача, стараясь уразуметь, где и как фиксируются результаты обследования. По выпуклым стеклам осциллографов бегали голубоватые зубцы кардиограмм.
- Что-нибудь не так?
- А вы, собственно, чего ждете? И с чем попали к нам? - Врач пробежал глазами медицинскую карту и, видно, удивившись, сказал: - Скажу одно: мне редко доводилось зондировать столь тренированное сердце. Занимаетесь спортом?
- Немножко.
- Поздравляю. Такое сердце может быть лучшим подарком к Новому году девяноста девяти из ста жителей Земли.
- А нельзя его оставить хозяину? Хотя бы ненадолго. Лет на пятьдесят?
- Договорились! - Врач засмеялся
- А если серьезно?..
- Я делаю только один из многих анализов, которые вам надлежит сдать. Считаю, что эхолот вы прошли на «пятерку». «Ага, съел господин Галицкий! На «пятерку» сердечко! А ты - лейкоцитики...»
Скачков зашагал к себе в палату, чрезвычайно довольный собой и итогом первого анализа, словно выиграл, по меньшей мере, индивидуальную гонку на Играх.
Журнал «Юность» № 10 октябрь 1986 г.
Высшая степень риска
Trackback(0)
|