|
15.
Первая бессонная ночь показалась Валерию случайной. Но утром он не мог себе толком объяснись, то ли впрямь терзался бессонницей, то ли она ему приснилась. Но на вторую ночь, проведенную без сна, голова распухла от мыслей. Когда рассуждаешь в три часа ночи, а не в полдень, то и мысли совсем другие.
В эти ночные бессонные часы, где-то на грани сознания и подсознания, родилась его игра в давно предполагаемую болезнь. Он плохо представлял, что может быть с кровью, его кровью Скорее мог вообразить болезнь, схожую с привычной спортивной травмой. Ушиб, порез, вывих... Но он ведь знал точно - этим объяснялась его больничная одиссея,- плохо именно с кровью. А это не так понятно, как перелом.
Значит, можно додумывать все, что угодно. Тем более за дни, проведенные в больнице, он узнал о медицине столько, сколько не слышал за всю предыдущую жизнь.
В ту ночь, проведенную то ли в бреду, то ли в полудреме, он представил себя другим человеком. Нет. Не совсем так. Это выглядело сложнее. Будто был он и в то же время не он. Такое случается только во сне. Значит, все пережитое той ночью было плодом болезненного воображения. Только почему так реально, почему так жизненно? Вспомнил невольно, как посмеялся когда-то над книжкой одного американского врача, где были рассказы людей, переживших состояние клинической смерти. Словно побывавших на том свете. Все они говорили, что видели себя со стороны, как бы улетевшими к потолку, а там, на кровати, лежало лишь тело...
И вот теперь нечто подобное случилось с ним. Он мысленно проходил сквозь жизнь какого-то другого человека, с которым, однако, был связан невидимой, но столь крепкой нитью, что с полным основанием не мог утверждать, будто речь идет именно о другом человеке. Люди всегда сталкиваются с болезнью внезапно. И он не был исключением. Уже с год замечал какой-то шарик на внутренней стороне правой ладони. Когда появился, не запомнил. То ли во время рубки дров, то ли после долгих летних тренировок, когда руки держат лыжные палки без перчаток, столь привычных зимой. Роллеры тихо катят по асфальту. А палки упираются в камень жестко. И этот шарик...
Да, да, именно в тот вечер... На тренировке играли в баскетбол. Мяч кинули сильно, через половину площадки. Он принял его неудачно, в штык, ладонью. И дикая боль вдруг пронзила всего, будто коснулся проводов высокого напряжения. Боль такая, что и сознание отключилось, и свет померк. К боли равной привыкший в спорте, тут испугался не на шутку
Врач, к которому он обратился, очень походил на Галицкого - не потому ли кажется, что Галицкий так похож на врача?!
- Это может быть всего лишь киста,- сказал спокойно врач, будто речь шла о бородавке.- Ио мой совет - удалите шарик. Вы ведь военный? В любом госпитале легко сделают.
Операция? Как проходила она? Все словно на бегу.
Почистили, помыли, к операции приготовили. Потом белый стол под гигантской лампой... Очнулся уже в палате. Рука белой куклой лежала на простыне, и два врача сидели рядом.
- Ну, что нашли?
- Первое предположение - киста. Но чтобы не ошибиться, нужна гистология.
Никто не говорил ничего определенного несколько дней. Уже перед самой выпиской пришел хирург, который делал операцию.
- У нас нет никаких сомнений, что с хирургией все в порядке. Но гистология, честно говоря, удивила. Это не просто киста. Это опухоль.
Похоже, предрасположена к росту.
- Вы хотите сказать - рак? - Он почему-то спросил об этом так буднично, словно речь шла о насморке.
- Вы солдат, спортсмен, не кисейная барышня, и, думаю, с рами можно говорить откровенно. Тем более, что взаимная искренность нам очень понадобится в будущем, если мы хотим одержать победу.
- Победу над чем?
- У вас весьма редкая форма фибросаркомы. Насколько мне известно, медицина знает единичные случаи подобного заболевания.
- Что же мне делать? - растерянно спросил он, только сейчас понимая, о чем идет речь.
- Прежде всего, сохранять спокойствие. Мобилизовать всю силу воли и на некоторое время забыть о происшедшем. А через двадцать дней я вас жду: посоветуемся со специалистами.
Забыть? Наверное, пошутил - забыть! Он не из слабовольных, конечно. Когда порой невмоготу сделать что-либо, всегда находил в себе силы довести дело до конца. Но забыть.. Все эти дни, после операции, только и думал о случившемся. За столом. С друзьями. На тренировках. В очереди на станции техобслуживания автомобилей.
Спорт - это прекрасно. Сам знал. Но точно знал и другое: спорт еще никого не вылечивал от рака, Хотя жить полной, приятной жизнью - не самый худший способ ожидания смерти. Пожалуй, с помощью спорта он сможет болезнь перенести не труднее, чем само сообщение о раке.
Потом пришел сезон, и все завертелось в разъездной карусели. Так было несколько месяцев, пока однажды вновь не позвонил лечащий врач.
- Хочу тебя обрадовать, дружище;- сказал он. Как-то само собой они перешли на «ты». И впрямь казалось, что он знаком с врачом вечно. И что сама болезнь родилась так давно, как родился и он сам. Иначе почему в жизни ничего не меняется?! Он так же, нет, не так же - с двойной силой тренируется, удачно выступает на соревнованиях. Поговаривают о сборной страны... «Хочу тебя обрадовать» - какие хорошие слова. Если они правда, а не ложь, святая ложь утешения.
- Специалисты пришли к выводу, что у тебя все сто шансов выздороветь. Но чтобы с гарантией, пожалуй, лучше пройти цикл радиотерапии. Когда поймали твой шарик, он, похоже, был в зачаточном периоде роста. Наследить никак не мог. И все же советую для профилактики...
И тогда он появился в комнате с цветами. Странно, но был маленький Женя. И его мать. Только с ней он почему то никак не мог заговорить.
Но зато теперь сам уходил за стеклянную дверь вместе с сестрой. И лежал на тяжелом диване под мощной лампой, протянув руку, на которую надевали специальный пластиковый чехол.
После десятка облучений кожа на ладони огрубела, а сама ладонь вздулась. Это он потом понял, что радиация не убивает раковые клетки немедленно. Она только ограничивает их развитие. Наконец закончился последний сеанс. Соскочив с дивана и одеваясь, он шутя спросил врача, мрачного детину без лица и имени:
- Можно считать, что теперь я вылечился окончательно?
Тот ничего не ответил. Потом, словно обращаясь в пустоту, сказал кому-то, но не ему:
- Что такое «окончательно»? Болезни нет, а рак остался. Вернется ли? Спросите об этом лечащего врача...
- Слышишь, ты, у меня нет никакого рака! Понял?!
Подхватив спортивную сумку, он ринулся на улицу. После тренировки забрался в полупустой бассейн и плавал до его закрытия, когда уже последняя группа пенсионеров закончила свою общефизическую подготовку. И не чувствовал усталости...
Пожалуй, от этого чувства невероятной, почти забытой в последние дни легкости он и проснулся. Долго лежал с открытыми глазами, пытаясь отделить правду от фантазии, увиденное от придуманного, свое от чужого.
Неужели ты не хочешь спросить, что это была за женщина? - Валерий почти сорвался на крик. У него не хватало сил слышать веселый, до приторности веселый голос Нели.
Уже с полчаса они сидели в тех же креслах, что и с Катей.
Неля видела его с Катей. И вот теперь смеется. И даже не спросит...
- А зачем? - тихо сказала Неля.- Какое мне дело до той женщины? Или тебе хочется выговориться? Так пожалуйста. Мне не впервой слышать от тебя о других женщинах, что хотелось бы услышать о себе.
«Дернул черт за язык! Но не спросить я не мог. Не мог! Она все поняла. А ведет себя так, словно ничего не знает. Дескать, крутись перед судом своей совести...»
Валерий встал и подошел к окну: те же черные хлысты ветел терлись под ветром друг о друга, та же белая пустошь дворового колодца.
Он почувствовал на плече руку Нели.
- Не терзайся по пустякам. Ты свободный мужчина. И я тебе, в общем, никто. Почему ты должен отчитываться передо мной?
Она, конечно, мягко сформулировала то, что так терзало Скачкова. Она прекрасно его понимала. Чего нельзя сказать о Кате. Казалось, вот немножко такого понимания со стороны Кати, и они давно бы уже жили с ней под одной крышей.
- Ну же, ну! Веселей!
Он повернулся к Неле, увидел рядом ее улыбающееся лицо.
- Ты чудесный человечек.
Валерий взъерошил короткую стрижку Нели. Она крутнула головой.
- Я два часа сидела в парикмахерской, чтобы тебя поразить своим видом, а ты вот так, одним жестом все ломаешь...
- Прости. Это от избытка чувств.
Он показал рукой на кресло. Они снова сели.
- Старею,- сказал он и развел руками.
- Все хотят жить долго, но, странное дело, никто не хочет быть стариком.- Она нагнулась к сетке и достала большой апельсин.- Ты же настоящий мужик. Чего канючишь по пустякам?
- Я не канючу. Не привык... Вот у нас однажды появился на сборах парень с таким количеством медицинских справок, что тренер, переглянувшись с врачом команды спросил: «Слушай, а ты как сюда добирался - случайно, не на «скорой помощи»?
Неля расхохоталась.
Ее лицо пылало румянцем, светилось такой искренней добротой, а в глазах, влажных и сверкающих, как бы отразилось прошлое, которое теперь так далеко от них обоих.
Валерию нестерпимо захотелось поцеловать Нелю. Но кругом сновали люди.
- Вот таким я тебя люблю...- Она прошептала в самое ухо.- Не важно, где ты, на спортивной базе или в больнице, лишь бы оставался самим собой.- Потом серьезно спросила: - Что говорят врачи?
- А что им говорить... Делают свое дело. Живу, как подопытный кролик...
- Ты же сам мне говорил когда-то, что спорт приучает человека пережить все, не теряя своего «я».
- И это запомнила?
- Ах, Валерочка, я помню каждую минуту, каждое слово, что было произнесено и что не было
- Ты хочешь сказать...
- Все, что хотела тебе сказать, я сказала в тот последний наш вечер. К чему полузатухшие угли кочергой ворошить?
Валерию захотелось взглянуть в лицо Нели, но она не повернула к нему головы - будто говорила не с ним, а сама с собой.
Рядом выросла тощая фигура Коленьки.
- Вас старшая сестра там ругает. Говорит, в тумбочке продовольственный склад устроили..
Валерий двинулся, было за Коленькой, но Неля остановила его.
- Я сама... Не надо тебе вмешиваться в наши бабские дела.
Минут через пять она вернулась, загадочно улыбаясь.
- Все отрегулировала. Теперь она к тебе долго приставать не будет
- Ты случаем не заместитель Руденко?! Не на штатной ли тут работе?
- Георгий Филиппович - милый человек. Я бы с удовольствием у него поработала, если бы не моя несколько иная профессия.
Скачкова больше всего поразило, как Неля произнесла имя и отчество шефа клиники. Не оставалось сомнения - она знакома с Руденко.
«Боже! Она, кажется, специально приехала, узнав, что я в больнице. Другой вопрос, как она узнала. Но зачем приехала - это важнее...»
- Что тебе сказали врачи? - вдруг резко и прямо спросил Валерий.
Неля сразу сникла. И ее виноватая улыбка уже не могла спасти положение.
- Мне? Ничего...
- Не надо врать. Я давно чувствую, что вокруг какая-то серьезная возня, а меня, сопляка, все время уговаривают, что надо лишь сдавать новые анализы...
- Нервы, Валерочка, нервы...- Неля хотела отшутиться.
- Ты встречалась с Руденко? Она молчала.
- Да или нет?
- Прошу тебя, перестань со мной разговаривать таким тоном.
- Почему ты вмешиваешься в мою жизнь? Хотела увидеть - пожалуйста. Но эти разговоры с врачами... По какому праву?
Неля обиженно надула губы. Она готова была вот-вот вспылить и уйти. Наверное, именно этого хотел сейчас Валерий.
- Ты считаешь, что мне безразлично, как себя чувствует отец моего сына?
Валерий вздрогнул.
- Какого сына?
- Твоего сына...- Она вздохнула тяжело, явно не одобряя столь некстати вырвавшееся признание.
- Ты мне ничего не говорила...
- Я тебе говорила все... Тогда... В тот вечер... Но ты выбрал спорт. Я не осуждаю тебя. Каждый человек должен поступать в соответствии со своими принципами. Мне осталась твоя любовь, тебе - твой биатлон!
- При чем здесь биатлон?
- Вот и я все эти годы о том же думала. При чем биатлон, когда речь идет о жизни? Но для тебя жизнь только в скорости на лыжне и в выстрелах. Ты прекрасен в этом действе, сомнений нет. - Она жестом пресекла его попытку вставить слово, и Валерий понял, что уже ничто не помешает Неле закончить монолог, который так напоминал о разговоре в давний вечер расставания.- Но ты никому не оставлял места в своем сверкающем мире. Ты сам занимал его весь, без остатка. А сын... Лешка - это осколок твоего мира, который мне удалось удержать при себе.
Валерий слушал, низко опустив голову. Он даже не пытался вспомнить хоть что-то из того давнего разговора, уяснить, кто же был тогда прав... Он чувствовал, что безусловно права в том споре женщина, которая сейчас сидит перед ним, которая говорит такие обидные слова и которая так его любила и любит.
Журнал «Юность» № 10 октябрь 1986 г.
Высшая степень риска
Trackback(0)
 |
Высшая степень риска, часть 15-16
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed