Главная Ученик машиниста, часть 5-6

Наши партнеры

Полярный институт повышения квалификации

График отключения горячей воды и опрессовок в Мурманске летом 2023 года

Охрана труда - в 2023 году обучаем по новым правилам

Оформити без відмови та тривалих перевірок позику 24/7. Короткострокові кредити всім повнолітнім громадянам України. Оформлення онлайн. Все, що потрібно для подачі заявки - зайти на сайт, мікропозика онлайн, треба вибрати суму і термін на спеціальному калькуляторі. Під нуль відсотків цілодобово мікрокредит без відмови в Україні взяти дуже легко. Просто зайдіть на будь-який сайт МФО.

Моментальна позика без відсотків на карту онлайн. Максимальну суму і термін позики кожна компанія встановлює індивідуально. Рейтинг кредитів онлайн на банківську карту. Позика без відмови за 15 хвилин, кредит онлайн на карту в Україні через інтернет для всіх.
Ученик машиниста, часть 5-6 Печать E-mail
Рейтинг пользователей: / 0
ХудшийЛучший 
15.11.2011 14:56

После ужина я отправился в каюту к старшему механику, или «деду», как традиционно называют стармехов на гражданском флоте.

Вид этого коренастого, невысокого сорокалетнего мужчины без ботинок, в грубой вязки носках — совсем домашний, сухопутный; чем-то он напоминал отца, только помоложе. Полное сероглазое лицо светилось безмятежным спокойствием.

Он добродушно улыбался. Казалось, вот-вот он разговорится, и хотя в действительности оказался человеком немногословным, у меня создалось впечатление, что у нас была длинная и интересная беседа.

— Гым, гым. Устроились?

— Да, устроился в твиндеке, подшкипер выдал рабочую одежду, я уже поужинал в столовой команды.

— Гым, гым. Плавали?

— Нет, не приходилось, но море видел, в детстве с родителями приезжал в Сочи.

— Гым, гым. По ней будешь изучать!

Он кинул на совсем домашний круглый стол, застеленный синей с белым узором скатертью, большую, как азбука Буратино, книгу, на обложке которой я прочел название «Паровые машины и паровые турбины». Достал же он эту книжку из портфеля, стоявшего на одном из придвинутых к столу стульев.

Вот и весь разговор.

Взяв учебник и попрощавшись с хозяином, я вышел из каюты. Дальний конец бесконечно длинного коридора упирался в какое-то ярко освещенное помещение, возможно, в тот самый пассажирский холл, где в стеклянной витрине выставлен макет нашего парохода и откуда вверх и вниз закругленные, устланные синими ковровыми дорожками трапы ведут в недра жилых пассажирских помещений.

Шагнул в противоположную сторону и, оказавшись на открытой палубе, прошел вдоль борта к корме, спустился вниз и снова прошел вдоль борта, теперь уже по ходу судна, туда, где, если я правильно запомнил, находились одна за другой две двери.

Ближняя ведет в коридор третьего пассажирского класса, дальняя — в помещение команды. Так и есть.

Напротив первой двери, облокотясь о поручни, согнувшись в три погибели, стоит практикант мореходного училища, имени которого я не знаю, но которого уже видел в твиндеке. Рядом с ним, также облокотясь о поручни и глядя за борт на синюю холодную воду, — девушка, она тоже мне уже знакома: полчаса назад я шел этой дорогой и видел ее сидящей за столиком дежурной в коридоре третьего пассажирского класса.

Обернувшись на мои шаги, очень слабые — ветер как бы сразу же из-под ног выдувал звуки и уносил за борт, — практикант внимательно всматривался в меня, пока я приближался. «Чего это он меня так изучает?» Я даже решил было остановиться, но тут понял, что он крепко задумался, я же случайно попал под невидящий взгляд. Его глаза на темном от ветра лице светились исподлобья каким-то неистовым огнем. Так, пожалуй, только у влюбленных глаза светятся.

Обойдя влюбленную пару, я шагнул в следующую дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен», нарисованной через трафарет, спустился по крутому трапу и, чуть покачиваясь с непривычки, двинулся по узкому темноватому коридору к носовой части парохода, мимо входа в машинное отделение, откуда пахнуло запахом машинного масла и сильнее послышался шум работающих паровых машин и гул турбин, мимо открытой двери камбуза, тускло поблескивающего котлами и цинковыми поверхностями столов, мимо закрытой двери столовой, мимо кают с белыми табличками на дверях: «Машинисты», «Кочегары», «Электрики».

Дойдя до конца коридора, я снова поднялся на открытую палубу, на бак, нырнул в белую будочку, откуда крутой металлический трап привел меня вниз, ко входу в мое пароходное жилище — твиндек.

Твиндек был наполовину пуст: населяющие его практиканты мореходки разбрелись по судну. Я прошел по качающейся под ногами металлической палубе к своей койке и сунул полученную у «деда» книгу под подушку.

— Ложись отдыхай!

Это сказал мой сосед, чья койка находилась в первом ярусе, под моей. Он лежал одетый, положив руки под голову, и его круглые глазки сонно смотрели на меня сквозь черные заросли бровей, которые, как и пушистые усы и бакенбарды, казались приклеенными к его детскому лицу. Я снял ботинки, полез наверх, стараясь не пользоваться левой рукой, онемевшей от вчерашнего укола. Устроившись, я свесился вниз, чтобы продолжать разговор, но мой сосед, не изменив позы, спал и похрапывал. Я тоже решил было подремать, но спина вдруг сильно разболелась, пудовый булыжник, зашитый под кожу, припечатывал левую лопатку к матрасу. Лежать было невмоготу, я снова слез с кровати, надел ботинки, накинул пальто и поднялся на открытую палубу.

Камень под лопаткой не исчезал, его присутствие мешало сосредоточиться на чем-то одном, я вслушивался в себя, пытаясь понять, разобраться, что же совершается в моем организме, какими таинственными путями ходят во мне веществе, вырабатывающие иммунитет к желтой лихорадке и еще двум или трем страшным болезням. Подняв воротник пальто, я смотрел в морскую даль, где только что в бурой мгле исчезло красное солнце, и вдруг подумал: наши отношения с Наташей напоминают этот укол.

Как у нас все началось? Никак. Я даже сразу и не сообразил, что наша случайная встреча заслуживает внимания. О Наташе я и не думал некоторое время после того вечера, а неожиданно вспомнив, вдруг испытал чувство радости. Но и тогда мне все еще казалось, что не произошло ничего особенного, хотя на самом деле я уже весь был пронизан любовью к ней.

Теперь-то все кончено! — мысленно воскликнул я, с особым удовольствием ощущая чуть заметное дрожание палубы под подошвами моих широко расставленных ног.— Я здесь, на пароходе, плыву по морю, а она осталась где-то там, на севере. Где же наша любовь? Исчезла, растворилась. Так неужели это было настоящей любовью? Не может истинное чувство так быстро исчезнуть!»

Но мне вовсе не стало легче от этой мысли, я не ощутил свободы, что-то продолжало угнетать меня, и я решил, что причина заключена в болезненном булыжнике под левой лопаткой.

Утром я проснулся от грохота, словно на пустую железную бочку сыплется щебенка. Мой сосед лежал, натянув на голову одеяло. Другие ребята тоже укрылись с головой. А щебенка все сыпалась и сыпалась, и, когда я уже подумал, что громыханье никогда не кончится, оно вдруг прекратилось. Но не сразу установилась тишина: как бы вдогонку упало еще несколько камней, и лишь после этого сделалось тихо.

Мой сосед высунул из-под одеяла растрепанную голову с усами и бакенбардами, весело подмигнул и проговорил:

— Страшно? Не бойся, добрый молодец, то моя лягушонка в коробчонке скачет.

— Что это?

— Якорь бросили. Пришли в Евпаторию, а причала здесь нет. Вынуждены стоять на рейде. Все ясно?

Мой сосед зевнул, потянулся и быстро вскочил с кровати. Да и остальные практиканты уже были на ногах. Набросив на голые шеи полотенца, они, толкаясь, лезли по трапу вверх и там растворялись в ярком, слепящем прямоугольнике выхода.

Лежа с закрытыми глазами, я слушал гулкие шаги и топот практикантов, слабые крики с открытой палубы и тарахтение катера, пришедшего на рейд за пассажирами, и улыбался, потому что вспомнил армейские мечты о штатской жизни, отдельной комнате, телевизоре и даже, кажется, о будущей жене, чей образ был до встречи с Наташей неясным и туманным.

Вдруг слышу:

— Ученик, просыпайся!

Уж не меня ли это будят? Открываю глаза и вижу в полутьме твиндека странное лицо-маску, изображающую одновременно испуг, радость и удивление: густые, как войлок, и пыльные волосы стоят дыбом, лоб наморщен, глаза округлены, губы растянуты в улыбку, так что щеки превратились в два полушария.

— Ты ученик? — спрашивает.

— Я!

— Просыпайся!

Слезаю со своей верхней койки, надеваю рабочие штаны, башмаки.

— Куда идти?

— Знаешь, где столовая?

— Знаю.

— Позавтракаем, поведу тебя в машинное отделение. Через полчаса будешь готов?

— Буду!

Странный парень, вернее, мужчина лет сорока или больше, загромыхал через твиндек к трапу.

Меня же, пока я умывался и чистил зубы в умывальной комнате, находящейся так близко к поверхности моря, что время от времени в иллюминаторы плескалась прозрачная голубая вода, не оставляло радостное ощущение, что я, оказывается, не затерялся на судне, что обо мне помнят и заботятся.

После завтрака мы с машинистом ремонтной бригады Иваном Ширяевым спустились в машинное отделение. Там было тесно, шумно, со всех сторон нас окружали движущиеся части машин — шатуны, рычажки, маховые колеса. С непривычки казалось, что живыми отсюда нам не выбраться во веки веков.

Однако здесь шла обычная работа, некоторые лица оказались знакомыми: то ли видел в столовой вчера или сегодня за завтраком, то ли они мелькнули в коридоре или на открытой палубе.

Стараясь как можно точнее запомнить названия, которые кричал мне на ухо Ширяев, я оглядывался, но мне самому было ясно: вряд ли удастся что-нибудь запомнить — такая сумятица творилась в моих мыслях.

Старший механик стоял возле конторки с телефоном и наблюдал за реверсами — пароход снимался с якоря и отправлялся в свой дальнейший путь. Когда реверсы были закончены, он, наконец, обратил на меня внимание и позвал к себе.

— Гым, гым. Знакомишься? — понял я по губам.

— Знакомлюсь.

— Ширяев покажет!— и, весело сверкнув глазами и зубами, подхватив под мышку портфель, быстро побежал по отвесному трапу наверх. Через некоторое время мы тоже выбрались наверх.

— Как, говоришь, звать? — переспросил Иван, когда мы вылезли из машинного отделения и оказались в знакомом коридоре.

— Дроздов Евгений.

Ширяев некоторое время смотрел в мое лицо, что-то соображая. Он шевелил губами, и мне казалось, будто он что-то хочет спросить, но в результате этих раздумий он дружески толкнул меня в плечо, кивнул головой: пошли, мол,— и двинулся мелкими шажками по коридору в сторону трапа, ведущего на открытую палубу, и тут же словно бы забыл обо мне. Я последовал за ним.

И вот мы уже на открытой палубе и видим море и в зеленоватой дымке землю на горизонте: я, помимо облегчения, почувствовал подавленность, растерянность оттого, что в этой страшной машине, хоть мне и удалось выбраться из нее, я ничего не понял, да и вряд ли когда-нибудь пойму. Итак, что же получается? Порвав со своей прежней жизнью, я не обрел новой и повис между небом и землей.

Этому ощущению зыбкости способствовало непривычное покачивание палубы и шорох волн за бортом.

Между тем мое начавшееся ученичество продолжалось. Стараясь ни на шаг не отставать, я ходил по судну за Иваном Ширяевым, всей душой стремясь помочь ему в работе, но, однако, все мои обязанности ограничивало его требование стоять подальше и не мешать.

Сначала у меня сложилось о нем обманчивое впечатление как о человеке неловком, нерадивом в работе. Подходим мы к паровой лебедке на корме.

Иван бросает на палубу брезентовую сумку с инструментом, присаживается на корточки, прислушивается. Я тоже прислушиваюсь. Внутри лебедки нехорошо клокочет, постукивает пар. Иван достает из сумки разводной ключ, лезет в дебри механизма. Вдруг — что такое? Вскакивает, отшвыривает разводной ключ, хватается за мочку уха и начинает прыгать на одной ноге, приговаривая:

— Ах, черт! Вот черт!

Я испугался, скачу вокруг него, но он вдруг останавливается и спокойно говорит:

— Обжегся о жаропровод. Ничего, заживет до свадьбы!

И как ни в чем не бывало снова лезет в лебедку ключом. По странному выражению лица, поднятого к небу, трудно определить, получается ли что-нибудь у его рук, которыми он орудует, просунув их в узкую щель в теле механизма.

Иван пыхтит, сопит, шевелит губами, дело у него, по-видимому, не клеится. Так и есть. Вот он поднимается на ноги, сует ключ в сумку и торопливыми шажками отходит прочь. Бегу за ним.

— Ну что? — спрашиваю из-за спины. — Не получилось?

— Чему там не получаться? Готово!

Журнал "Юность" № 3 март 1974 г.

Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области

Trackback(0)
Comments (0)Add Comment

Write comment

security code
Write the displayed characters


busy
 

При использовании материалов - активная ссылка на сайт https://go-way.ru/ обязательна
All Rights Reserved 2008 - 2024 https://go-way.ru/

������.�������
Designed by Light Knowledge