|
Всю ночь, сменяя друг друга, они продежурили у каменной гряды. Сумасшедший немец, труп которого так и оставался лежать на минометной позиции, никак не выходил из головы.
Едва забрезжило морозное утро, Силаев и Кирилл положили твердое, негнущееся тело сержанта на трофейную плащ-палатку и оттащили под прикрытие скал. На слегка нахмуренном лице Кости с запавшими глазами лежали голубые тени, а в густых ресницах и усах запутались нетающие снежинки.
Федя вытащил из кармана его гимнастерки документы, переложил в свой и накрыл сержанта полами плащ-палатки.
Потом, не сговариваясь, они стали обкладывать его камнями.
Но добывать их становилось все труднее, камни примерзли к скале, и Кириллу пришлось идти за лопатой.
Через час на этом месте уже вырос высокий щебенчатый холм. В основание могилы Федя воткнул шест. Он надел на него каску сержанта и проволокой прикрепил фанерку от макаронного ящика, на которой выжег раскаленным кончиком штыка: «Сержант Константин Шония.
Старший в группе заслона». Как положено, они дали прощальный залп из винтовки и автомата, а потом помянули Костю, выпив по сто граммов разведенного спирта из драгоценного НЗ. Доели последние сухари, но манку варить не стали.
Не было ни сахара, ни соли, да и есть им совсем не хотелось.
Спирт опалил внутренности и потек огнем по жилам, слегка ударяя в голову.
- А он нас в гости приглашал,- задумчиво проговорил Кирилл, дожевывая сухарь, и голос его дрогнул.
- Давай сговоримся и приедем к нему вместе, когда кончится война,- предложил Федя.- Не-е, не на море, а сюда, на Эки-Дару.
- Приедем,- согласился Кирилл. - В туманный день...
- А эта, из Хосты,- Федя вдруг улыбнулся с детским простосердечием,- приглашала, слышь?
- Слышу, не глухой, - ответил Кирилл и на всякий случай выглянул через амбразуру.- Потерпи, скоро заслон снимут, отведут на переформировку, тогда и съездишь.
- А отпустят?
- Думаю, отпустят. Кого ж отпускать?
- На море сейчас тепло,- вздохнул Федя.- Поди, купаются еще. Знаешь, я вон, когда прибыли, целый день по поселку толкался, а в море так ни разу и не скупнулся. Как оно там, в соленой-то воде?
- Нормально,- пожал плечами Кирилл.- Легче держаться, говорят. Вода плотнее...
- А знаешь, я, однако, схожу туда, к этому немцу,- неожиданно предложил Силаев.
- Ты что, контуженный? - уставился на него Кирилл.
- Не-е,- успокоил его Федя,- Надо сходить. Тут пять минут дела. Последишь в бинокль. В случае чего сигнал дашь - я вернусь мигом.
«А ведь он прав,- подумал Кирилл.- Если мы не выясним все до конца, потом никогда не простим себе этого».
Они понимали друг друга без лишних слов.
- Винтовку свою не бери,- сказал Кирилл,- возьми на всякий случай автомат...
Время тянулось мучительно долго.
Другов вглядывался до рези в глазах - не проглядеть бы чего. Но все вокруг как будто оставалось спокойным.
Федя вернулся примерно через четверть часа. Он был необычно сумрачен. Стянул с себя рукавицу и швырнул об землю:
- Так и знал, это он!
- Конев? - бледнея, спросил Кирилл, хотя и без того знал, о ком идет речь.
Федя ответил не сразу.
Он долго молчал, сосредоточенно ковыряя носком плотный снег.
- Ты как сказал тогда, я сразу на него подумал, - наконец проговорил он.
- Я тоже,- признался Кирилл.- Но потом решил, откуда у него маскировочный костюм мог взяться.
- Какой костюм! - воскликнул Федя.- Он навыворот оделся, понимаешь? На штаны и гимнастерку нижнее белье натянул и ремнем подпоясался. Похоже получилось, если издали. А вот куда шинель подевал, не знаю. Немцы из него решето сделали, места живого нет.
- Вот такие, брат, дела,- в раздумье проговорил Кирилл,- вот тебе и Конев...
- Жаль, однако, сержант не узнал правды.
- А ты хотел парня ухлопать. Ведь ухлопал бы?
- Тогда-то? Запросто,- честно признался Федя.
- Похоронить его надо как человека,- заметил Кирилл.
- Сейчас нельзя. Подождем до завтра. Если все будет тихо, похороним...
До полудня их никто не беспокоил, и они смогли спокойно дозарядить пулеметные и автоматные диски, набить запасные магазины для винтовки. Автоматных патронов было достаточно, а винтовочные кончались. Осталось три пулеметных диска, столько же магазинов для СВТ, да десятка полтора патронов Федя рассовал по карманам про запас. Каждый взял себе по две гранаты и еще штук шесть они разложили на нарах. Потом добавили камней в бруствер пулеметной точки и обложили сланцевыми плитками позицию, облюбованную Федей.
На этот раз немцы появились часа на два раньше, чем накануне. Они опять разделились на две группы, только меньшая повернула теперь не налево, а в противоположную сторону. Почти на том же месте расположились солдаты с минометами. Однако эти держались осторожнее вчерашних и старались пореже высовываться. Только неподалеку Кирилл увидел в бинокль двух стрелков с винтовками, залегших среди камней. Однообразие тактики, избранной неприятелем, начинало внушать ему подозрение и даже некоторое беспокойство. Не такие уж они дураки, чтобы нахально работать под копирку, повторяя собственные ошибки. Ведь это же отборные егерские части!
После гибели сержанта командование заслоном с молчаливого согласия Феди как-то само по себе перешло к Кириллу. И чувство возросшей ответственности сделало его строже и собраннее.
Завидев немцев, они выпустили две ракеты - третья не сработала, видимо, отсырел порох - и так же, не мешкая, как вчера, заняли свои позиции. Однако немцы не спешили атаковать. С почтительного расстояния они постреливали из винтовок, выпустили штук шесть мин, которые разорвались на безопасном расстоянии. Скорее всего, после вчерашнего побоища к минометам приставили первых попавшихся. Им явно не хватало профессионального опыта.
Теперь, когда пули щелкали по скале или взрывали снег на седловине, Кирилл уже не прятал голову за каменный бруствер, не кланялся всякий раз, как это бывало прежде. Он пытался постичь логику, руководившую поступками неприятеля, и ничего не мог понять. Почему группа слева от него медлит и не повторять вчерашних попыток достичь непростреливаемой зоны с другой стороны? Почему те немцы, что растянулись цепью напротив седловины и залегли среди валунов, ведут себя так пассивно? Зачем они тянут время, чего ждут? Его не покидало предчувствие, что все это неспроста и что-то непременно должно произойти.
Но вот, наконец, на правом фланге у немцев стало наблюдаться некоторое оживление. Солдаты в маскировочных костюмах, белые на белом снегу, начали редкими перебежками продвигаться вперед к выступу ледника. Одновременно усилился огонь с фронта. Пули все чаще попадали в бруствер, выбывая из него каменную крошку.
- Федя! - крикнул Кирилл.- На тебе цепь, слышишь? Я отсекаю группу слева от нас - и, не дожидаясь ответа, он дал длинную очередь по перебегавшим солдатам.
Снова запахло сладковатой пороховой гарью. В спину порывами дул ледяной ветер. С тугим пробочным хлопком разорвалась еще одна мина.
- Эй, Кирилл, погляди направо! - предупредил Силаев.- Там опять фрицы!
Кирилл поднес к глазам бинокль и увидел совсем рядом, почти в упор, на том же карнизе, что и накануне, двух немцев. Каким образом они сумели туда вползти, он не знал, да это было и не важно.
Просто он слишком увлекся той фланговой группой. Сейчас на фоне темной скалы солдаты были видны достаточно отчетливо. Да они особенно и не прятались. У одного из них был наготове автомат, другой в левой руке держал смотанную в кольца веревку, а правой что-то быстро раскручивал в воздухе. Еще секунда, и темный предмет, привязанный к концу веревки, описав в воздухе навесную траекторию, упал по другую сторону скального гребня.
«Якорь! - молнией пронеслось в сознании Кирилла.- Железная кошка!» Вот в чем подвох. Они заранее выбрали место, где скальная стена не слишком высока, отвлекли внимание. А главное, егеря теперь оказались ближе того места, где на хребте были поставлены мины. Он же чувствовал: что-то будет!
Между тем немец подергал за конец веревки, но якорь, видимо, не смог хорошо закрепиться и перелетел обратно через гребень. Солдат отскочил в сторону, и кошка упала в снег прямо у его ног.
Он тут же стал поспешно наматывать веревку на локоть с явным намерением повторить попытку.
- Федя, бегом за пулемет! - крикнул Кирилл, выползая на локтях.
Он подхватил автомат, приготовленными на всякий случай, и побежал, прыгая на своих длинных ногах. Только бы поспеть!
Даже пригибаясь, на бегу, Кирилл не мог не заметить, как кошка второй раз перемахнула через поставленные на ребро сланцевые плиты. Он был уже близко, он видел, как скребут по камню острые якорные лапы, как ищут они малейшую трещинку, малейшее углубление, лишь бы закрепиться.
А он все бежал, оскальзываясь на прессованной английской подошве и прыгая козлом через запорошенные снегом обломки скал.
Якорь все-таки нащупал какую-то выбоину. Березка подергалась и натянулась. Кирилл часто дышал, и сердце его трепетало, когда он, наконец, добежал до места. Сейчас достаточно было ударить каблуком, и не очень надежно закрепленный якорь наверняка полетел бы вниз, но Кирилл продолжал стоять как завороженный, глядя на прочную, по-особому сплетенную веревку. Она чуть подрагивала и раскачивала якорь. Он не видел противника, и противник не видел его.
Там, на седловине, ударил длинной очередью и смолк ручной пулемет. Значит, Федя не дремлет.
Стараясь не шуметь, Кирилл оттянул короткую рукоятку затвора. Она клацнула едва слышно. Из-за гребня отчетливо доносилось сопение и скрежет альпинистских триконей о шероховатую поверхность камня.
Наконец чьи-то мокрые, побелевшие от напряжения пальцы ухватились за край плиты. Вот и вторая рука мертво вцепилась в острый излом. Кирилл отступил на шаг и поднял автомат.
Над краем скалы сначала возник капюшон, а за ним и лицо немца с узким кожаным ремешком на самом кончике подбородка. Белые округлившиеся глаза смотрели неотрывно в черный зрачок автомата.
У Кирилла нервно дернулась щека, и он надавил на спуск. Автомат рванулся у него в руках, и Кирилл с ужасом увидел, как лицо немца превращается на глазах в громадный дуршлаг с черными дырами. От его головы летели какие-то шмотья и осколки, похожие на фаянсовые черепки. Автомат грохотал, не переставая. Кусками отрывалась белая ткань капюшона, а побелевшие пальцы все еще впивались в края плиты...
Автомат умолк сам по себе - в диске кончились патроны,- а Кирилл по-прежнему продолжал давить на спусковой крючок, словно палец свело судорогой. Ему казалось, что это длилось вечность, на деле же прошло около пяти секунд. Только теперь руки немца разжались, и тело его тяжелым мешком шлепнулось на карниз. Кирилл все это время с такой силой стискивал зубы, что заболели скулы.
Он спохватился и стал быстро выбирать на себя веревку, хотя, судя по всему, о ней уже никто не заботился.
Пробираясь на свою позицию, Кирилл видел, как с юга к перевалу подступает белая облачная стена.
От нее еще больше веяло холодом и сыростью. Его слегка мутило, и он несколько раз вдохнул воздух полной грудью. Время от времени он слышал тарахтение пулемета.
Силаев с готовностью уступил ему место. Заметив, что Кирилл немного не в себе, он сказал:
- Я все-таки снял одного. Жаль, винтовка стала капризничать. Не досылает патрон. Снег попал, что ли?
- А ты его ладонью добывай,- посоветовал Кирилл.
Силаев всегда действовал на него успокаивающе.
- Попробуем,- кивнул Федя и, загребая ногами, пошел вразвалочку на свое место.- Диск я только поставил,- предупредил он.- Последний!
Рядом засвистели пули. Эти стрелки никак не успокаивались.
- Пригибайся, черт! - рявкнул на него Кирилл.- Гуляет, как в сквере...
Но Федя уже укладывался за камнями на утрамбованном снегу. Кирилл на всякий случай сменил в автомате магазин, лег за пулемет и примерился к прикладу. Руки уже не дрожали. Значит, он преодолел что-то, перешагнул через немыслимое.
Кто-то из немцев высунулся из-за камня, и Кирилл снова заставил его залечь.
Рваные клочья облаков промчались над перевалом, в спину ударил снежный заряд, и тут же громадная воронка цирка стала тонуть в сизоватой мгле. Ему показалось, что на левом фланге, у нижней кромки ледника, немцы начали подниматься из-за камней, наверное, решили воспользоваться плохой видимостью.
- Федя, работай! - крикнул Кирилл, не замечая, что повторяет любимое словечко своего сержанта.
Силаев не стрелял. «Наверное, опять клинит затвор»,- подумал Кирилл.
Немцы окончательно осмелели, Цепь поднялась в рост, готовясь броситься на штурм каменного завала. Снег ослепил их. Кирилл же мог еще кое-что различить, и он стал посылать в клубящуюся муть одну за другой очереди трассирующих пуль. Он был прицельно и видел, как еще один егерь упал, точно подрубленный.
Ветер усиливался, снег летел гуще и гуще, а Федя все не мог управиться со своей винтовкой.
В этот момент слева послышался взрыв - один, другой...
- Ура! Они нарвались на минное поле! - заорал Кирилл не своим голосом,- Федя, ты слышишь?
Федя отдыхал, опустив голову на приклад винтовки. Снежная крупка с треском секла его по спине.
- Кончай ночевать! - крикнул Кирилл.- У нас теперь антракт на двадцать минут, как в хорошем театре.
Но Федя не отзывался и не поднимал головы.
Сердце у Кирилла сжалось от страшного предчувствия. Он схватил товарища за плечо и рывком перевернул на спину. Глаза у Феди были прищурены, а между бровями, под самым обрезом каски, темнел сгусток, из которого едва заметно сочилась кровь... Кирилл вздрогнул. Мозг его бунтовал, все в нем противилось тому, что он видел.
Кирилл попытался приподнять Федю за плечи, но голова друга беспомощно мотнулась и откинулась назад. Снег под ней почернел и подтаял от горячей крови, ручьем бежавшей сквозь продранный капюшон.
Отчаяние и злоба охватили Кирилла. Он увидел рядом две гранаты, заботливо прикрытые плоским камнем, схватил их и, поднявшись, изо всей силы метнул одну за другой в мутный провал. Гранаты рванули где-то внизу, скупо озарив мглу желтоватыми всполохами. Потом он бросился за автоматом и, став у самого края обрыва, начал строчить длинными очередями в это клокочущее вспененное молоко, и только пульсирующее пламя отчаянно билось в пазухе дульного тормоза, на его косом срезе...
Журнал «Юность» № 10 октябрь 1976 г.
Тройной заслон
Trackback(0)
 |
Тройной заслон Часть 11
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed