Главная Мамины друзья и Яшка-задира

Наши партнеры

Полярный институт повышения квалификации

График отключения горячей воды и опрессовок в Мурманске летом 2023 года

Охрана труда - в 2023 году обучаем по новым правилам

Оформити без відмови та тривалих перевірок позику 24/7. Короткострокові кредити всім повнолітнім громадянам України. Оформлення онлайн. Все, що потрібно для подачі заявки - зайти на сайт, мікропозика онлайн, треба вибрати суму і термін на спеціальному калькуляторі. Під нуль відсотків цілодобово мікрокредит без відмови в Україні взяти дуже легко. Просто зайдіть на будь-який сайт МФО.

Моментальна позика без відсотків на карту онлайн. Максимальну суму і термін позики кожна компанія встановлює індивідуально. Рейтинг кредитів онлайн на банківську карту. Позика без відмови за 15 хвилин, кредит онлайн на карту в Україні через інтернет для всіх.
Мамины друзья и Яшка-задира Печать E-mail
Рейтинг пользователей: / 0
ХудшийЛучший 
19.06.2012 13:45

Читать предыдущую часть

Снова наступил выходной - один из любимейших Наткиных дней, потому что в выходной мама дольше бывала дома, ходила с Наткой и Ганькой в кино. Да и бабушка при маме, кажется, меньше ворчала, была покладистей и добрей.

Начался этот день, как всегда, с веселого Ганькиного визга, с маминого смеха. Но часов в десять утра прибежала Валя. Сбиваясь и мучительно краснея (то ли от избытка крови, то ли от излишней застенчивости Валя всегда краснела), заявила, чтобы они скорее одевались, что приехал ее папа и что в доме у них по такому случаю пекутся пироги.

Дядю Андрея ни мама, ни Натка еще не видели.

- Он очень хотел вас видеть, тетя Аня. Но мама не пустила, заставила мыться, потому что, сказала, вы его не узнаете,- добавила Валя и вопросительно, как когда-то на Натку, взглянула на Наткину мать: неужели и правда не узнала бы?

Мама улыбнулась, но глаза ее сразу погрустнели. Натка знала почему. Всякое напоминание о дяде Андрее тотчас же напоминало ей папу. А папа был далеко. Только фотокарточка его стояла на тумбочке возле маминой кровати, да в квартире Рагозовых, вот у этой самой Вали, висел в столовой большой папин портрет. Висел он не просто так.

...Давным-давно жили в одном селе два мальчишки. У обоих были отцы и матери. Чего же еще желать? Тронет по вихру мимолетной лаской шершавая отцовская рука, улыбнутся тебе навстречу в морщинках забот материнские глаза, и каким объедением покажется редька с квасом, с каким удовольствием побежишь помочь матери почистить хлев, и хотя ты еще мал, будешь аккуратно укладывать стопочкой кизяки! От них
жарко горит зимой печь, тепло и уютно становится в избе, где не очень сытно, да зато дружно.

Вместе ходили мальчишки на рыбалку, вместе выезжали в ночное. И часто вместе с ними уезжал в ночное человек с серыми беспокойными глазами. О нем в селе говорили разное. И хорошее и плохое. Но ни для кого не было секретом, что человек этот спознался когда-то с каторгой, а теперь его выслали как неблагонадежного в их село. Это отпугивало сначала мальчишек. Да и как же иначе? Раз каторга, значит что-то против царя сделал. Виданное ли дело, против бога идти? Ведь царь на земле все равно, что бог на небе.

Но... уж больно интересные истории знал высланный, о многом, веселом и грустном, увлекательно рассказывал им. И дружки привыкли к нему. Он уже становился им необходимым, и теперь без него в селе показалось бы очень скучно. И скучно показалось бы их отцам, потому что они тоже привыкли к опальному поселенцу.

Но однажды в январский метельный день оборвалась привычная жизнь. Проскакал на вороном коне по селу неизвестный, прокричал что-то, и зарыдали в избах женщины.

Ушли на войну отцы. Вместе с ними ушел и человек с серыми беспокойными глазами.

Прошел год, минул другой. Война с японцами давно закончилась. А отцы не возвращались. И никто не знал, где они и что с ними.

- Может, в плену, - утешали друг друга мальчишки.- Говорят, их много в плен угнали.

Но надежда гасла с каждым днем. И угасла совсем, когда вернулся в село человек с серыми глазами. Он пришел, и в рот же день один из мальчишек узнал, что он сирота: в Цусимском бою, в далеком, никогда невиданном море, погиб в нехватке с японской эскадрой его отец.

- Не грусти, Андрейка, и береги силы, хлопец. Настанет время, и мы отомстим за его смерть, - сказал человек с беспокойными глазами и притянул мальчишку к себе. - А пока не вырастешь, буду отцом тебе я.

Мальчишки росли, человек старел. Он часто надсадно кашлял, прикрывая рот рукой, и иногда на его ладони мальчишки замечали ржавые капельки крови.

Они снова ездили в ночное, и о многом рассказывал им там человек, заменивший одному из них отца. Он рассказывал им о Цусимском сражении.

- Продали, продали народ, собаки, чтобы спасти свои шкуры, - говорил он с яростью и болью. - Но погодите... - он с размаху бил себя по колену, и мальчишки, затаив дыхание, слушали о революции, первой революции, которую проиграли, но которая обязательно повторится и уже тогда обязательно победит.

Затухал костер, блекли на небе звезды, нетерпеливо всхрапывали отдохнувшие за ночь кони, а мальчишки все слушали. Бывало, на берегу крохотной речушки, в которой из-за черных пиявок редко кто из взрослых купался, вырастали баррикады. А то вдруг взвивался флаг на корме старой лодчонки. Дружки кричали «Ура!» Старая посудина хлебала волу рассохшимся днищем. Но зато всякий видел на ее борту слово, любовно выведенное яркой краской: «Варягъ».

Шло время. И вот... всю русскую землю от запада до востока будто подхватило вихрем:

- Революция! Что такое «революция», с каким ее хлебом едят, никто толком в селе не знал. А дружки знали. Недаром о многом им рассказывал их старый друг. От него узнали дружки тогда еще немногим известное имя «Ульянов». Он им рассказал, к чему стремятся большевики, впервые прочитал:

- Буря! Скоро прянет буря!

Ах, как им захотелось этой бури! И, конечно, они стали первыми из тех, кто воевал с белыми в гражданскую.

Помнила Натка по рассказам мамы, как папу и отца Вали, воевавших уже в Сибири, схватили разведчики из белогвардейской банды атамана Семенова. Из карателей на всю жизнь запомнился отцам один. Он встретился колонне пленных. Был тонок и строен. То, как он сидел на лошади, выдавало в нем природного кавалериста. И лошадь под ним была необычная: красноватая, с длинной гибкой шеей, сильными длинными ногами. Она шла танцующей походкой, словно гордилась своим седоком. А он и впрямь был хорош: и тем, как сидел на лошади, и своим лицом, белым, нежным лицом с удивительно зелеными девичьими глазами. Руки у него были тоже девичьи, узкие, на вид слабые.

Однако, когда он взмахивал плетью, на пленном лопалась рубаха. Офицер, остановив колонну, больше часа самолично избивал измученных людей. А когда устал, брезгливо сдернул с руки обрызганную кровью перчатку и требовательно крикнул:

- Хорунжий! Ни одного не упустить. Завтра при бароне сам их вверх ногами вешать буду! - И ускакал.

Пленных поместили в каком-то заброшенном сарае. Кто-то, застонав, повалился на землю, кто-то всхлипнул, кто-то простуженным голосом со злобной тоской выкрикнул:

- Да что же они, гады, и завтра мучить будут?! Стреляйте, стреляйте же, изверги! - и бессильно застучал по стенкам сарая.

Андрей подсел тогда к неразлучному своему дружку, обнял его за шею.

- Подумаем, Антоша, как тикать будем. Мне чего-то умирать раньше времени неохота. - И голос, у него был спокойный и по-прежнему сильной широкая рука.

Им повезло. У сарая остался один каратель, другие, погалдев, ускакали в ближнее село.

- Самогону за ночь нахлещутся, к утру так озвереют, руки не поднимешь. Только сегодня надо, завтра будет поздно, - снова сказал Андрей и не слышно отполз к другому соседу. Он о чем-то шептался с каждым из пленных. А потом в сарае утихло.

За дверью скрипел под ногами семеновца мокрый песок. Иногда охранник зевал и после затяжного зевка с истомою скрежетал зубами.

В сарае ни звука. Прекратился и скрип песка за его стенами. Через какую-то невидимую щель потянуло табачным дымком. И тогда Андрей легонько постучал в дверь. Он стучал методично и долго, пока тот, снаружи, не услышал.

- Ну, чего надо? - грубо и лениво отозвался каратель на призывной стук. - На тот свет торопишься? Так мы тебя туда и без стука отправим, - и довольный своей шуткой хмыкнул.

- Дядь, а дядь, - зашептал Андрей. - Ты меня выслушай. Я с этими висельниками несподручен. Я убег тут с одного места, да чтоб они не расстреляли, примкнул к ним. У меня план есть, клад есть. Ты меня отпусти. Я тебе эту бумажку отдам. У меня и без нее дома всякого добра хватит.

- Какой клад? Да говори ты громче!

- Не могу громче. Они услышат, проснутся. Ты чуток приоткрой дверь-то.

- Ишь ты, «приоткрой дверь», - язвительно передразнил семеновец. - Чтоб ты и с этого места убег?!

- Да не убегу я. Ты сам меня отпусти пока энти-то спят. А я тебе бумажку отдам. У соседнего попа спросишь, он про тот клад знает, да не знает, где зарыт. Дашь ему малость, так он для тебя и лоб расшибет. Бумажка эта цены не имеет. Кладный план.

Семеновец молчал. Потом скрипнул песок. И снова стихло. Видно, вслушивался, что там, в сарае. Нервно зачиркало кресало.

- Ты мне сначала дай бумажку. Я в грамоте разбираюсь. Может, подвох.

- Сначала отпусти.

- Не. Сначала бумажку.

- Омманешь вить, - голос у Андрея прозвучал так егозливо-жалобно, что Антон, несмотря на серьезность положения, невольно улыбнулся.

- Не обману.

- Смотри, накажет тебя господь бог, если что. Бери бумажку-то.

Негромко щелкнула щеколда, и в тот же момент, все, кто был в сарае, навалились на тяжелую дверь. Торопливо гукнул выстрел. Кто-то вскрикнул. Истошно заверещал семеновец. А через минуту мчались уже дружки к ближнему лесу.

- Ну, держитесь теперь, холуи царские! Мы от той крови, что вы из нас выпустили, еще злее стали! - с трудом переводя запыхавшееся дыхание, шептал Андрей, разрывая впереди себя сплетенные ветви деревьев, и остановился, поджидая на шаг отстававшего друга. - Ты запомнил, Антон, того зеленоглазого?

- Да, Андрей, запомнил.

- Страшный это, кровный враг, Антоша. От таких, именно от них были и будут наши беды. Вот их-то и надо изничтожить под корень, чтоб хоть впредь-то не пакостили.

Когда отшумела гражданская война, Андрею, Валиному отцу, пришлось встретиться с карателем еще раз. Случилось это, когда два друга впервые расстались: Наткин отец уехал на границу, Валиного - молодая Советская республика послала работать в село. Вот там, в селе, он и встретился с зеленоглазым. И сколько Антон Байкалов, Наткин отец, не разубеждал дядю Андрея, тот стоял на своем.

- Я на всю жизнь запомнил его глаза, красивые, страшные. И руки запомнил. Такие нежные, а пытался ими, гад, Советскую власть задушить. Удрал он. Не успел я его задержать. До сих пор каюсь. Но чудится мне, Антон, встречусь я с ним еще.

Трудно в ту пору работалось дяде Андрею в селе. Война уже кончилась, а сколько еще крови лилось на земле, за которую так жарко бился дядя Андрей в революцию. Да и в него самого стреляли не раз. Но уходил он из-под пуль как заговоренный. И, возможно, за то, что годы те были нелегкими, полюбил дядя Андрей эту свою беспокойную жизнь.

Он и сейчас работал в селе. Приезжал домой изредка с шелушащейся то от загара, то от мороза кожей, и от него пахло здорово конским потом, ветром и почему-то полынью.

Приехал он и сейчас... Натка вздохнула, глядя в светлые Валины глаза. Ее папа, ее милый папа тоже приезжал к ним иногда. Крепко целовал Натку и говорил:

- Такое, брат Наташка, время: то вам, то мне ездить приходится. Ничего, привыкай. Страна наша самая молодая, дел в ней ой как много! И на месте сидеть не придется даже тебе.

В доме у Вали первым их встретил дядя Андрей. Он был высок, как папа, и, как папа, прямо держал свою большую, всю в черных крупных кудрях лобастую голову. Увидев Наткину маму, смешно затоптался на месте. В руках у него была задымленная на примусе кастрюля. Секунду помедлив, он с размаху шмякнул кастрюлю прямо на белую скатерть - Валина мама только ахнула - и шагнул к вошедшим.

- Анка!

Мама засмеялась, зажмуривая, как от света, глаза.

- Ой, ну ты весь, как мой Антон, Андрей! И не стареешь даже.

- А ты-то, ты-то! Такая же, какой прибежала к нам на Яблоновый. Помнишь? Или нет, подожди, - добавил он, одной рукой отстраняя маму, другой - крепко удерживая ее за плечо.

- Повзрослела, повзрослела... Да и то: начальник политических кадров дороги!

Тряхнув кудрями, с живостью перебил себя:

- А моя Надюшка, слышала? - Он обернулся к Валиной маме и глаза его засветились радостно. - Руководит рабочими кадрами!

Мама опять засмеялась:

- Знаю, Андрей... Надежда - это Надежда. С виду девчонка, а себе на уме.

- Да, да. Мал золотник, да дорог... Так это что же получается, товарищи! - Дядя Андрей вскинул брови, как бы в изумлении развел руками. -

Ты, Анка, политическими кадрами занимаешься, Надюшка - рабочими, я сельскими. Чем мы не гвардия! - И неожиданно запел, переиначивая на ходу первую фразу:

Мы коммунистическая гвардия!
И про нас
Былинники речистые ведут рассказ:
О том, как в ночи ясные,
О том, как в дни ненастные
Мы гордо, мы смело в бой идем.

И закончил совершенной прозой:

- Валентина, тащи пироги!

- Это в бой-то за пироги выходит, - вдруг звонко сказала Валина мама.

- Ты видишь, Анна, с чего политотдел совхозный свои дела начинает? - лукаво подмигнула она и расхохоталась так заразительно, что Натка почувствовала себя свободно и спокойно с этой маленькой, очень похожей на Валю, русоволосой женщиной, и их дом, и дядя Андрей стали для Натки такими же родными, как мама и папа, как Ганька и ворчливая, но заботливая бабушка.

День прошел шумно и весело. Только тетя Надя часа на два убегала в больницу к сыну. Он лежал там после операции аппендицита. И Натка его еще не видела. Дядя Андрей сказал, что аппендицит у Мишки приключился из-за его чрезмерной увлеченности.

- Честное слово, не вру! - серьезно доказывал он Натке и Вале. - Я сам видел. Строил он как-то планер, мать его обедать позвала. Он вместо макаронины лонжерон заглотнул. Вот такой! - развел дядя Андрей руки.

Натка хотя и не знала, что такое лонжерон, хохотала, как сумасшедшая. А позднее, когда дядя Андрей достал с книжной полки старый раздутый альбом, Натка, рассматривая фотокарточки далекой маминой и папиной молодости, задерживалась взглядом на карточках Валиного брата. Их в альбоме было тоже немало. И немало уже рассказала о Мишке его сестра Валя. По ее словам, Мишка и умный, и справедливый, и вообще необыкновенный человек. Вале Натка верила не совсем. Уж и необыкновенный! Однако Мишка ее интересовал, как интересовали новые, неузнанные люди. Но, к Наткиному огорчению, на всех фотокарточках на месте Мишкиного лица отчего-то получалось лишь мутное пятно, а над пятном - ворох встрепанных кудрей.

Дядя Андрей еще долго смешил Натку и Валю всякими забавными историями. Натка заливисто смеялась. А за чаем, когда тетя Надя поставила на стол румяные пирожки, он неожиданно затих.

Натка видела, как исчезает из его глаз веселость. Не ускользнуло от нее и то, как быстро и понимающе переглянулись мама и тетя Надя.

- Когда бюро, Андрей? - спросила мама.

- Завтра в два. - Шумно отодвинув стул, он заходил по комнате.

Мама и тетя Надя притихли. Дядя Андрей подошел к окну, остановился там, поковырял что-то на стекле, опустив курчавую лобастую голову, и круто повернулся. Несколько минут смотрел на притихших за столом женщин.

- О чем вы задумались, други мои?

У мамы, точно уличили ее в чем-то непозволительном, слегка зарумянились щеки, а тетя Надя опять засмеялась тихонько и лукаво. Дядя Андрей сердито покосился на нее, а потом подошел к столу и осторожно опустил на плечо тете Наде большую смуглую руку.

- Может, решили, что я боюсь? Что замыслил отказаться? - сказал он, все еще сердито глядя на тетю Надю, а пальцы его ласково притронулись к светлому завитку на ее виске.

- Нет, не боюсь и не откажусь ни за что, а просто думаю, как сделать лучше. Я знаю село, знаю работу, кажется, знаю многих и многих людей. Но партия поручила мне большое, ответственное дело. К тому же новое. Политотдел! Крестьянин еще и не знает, что это за зверь. А нужно, чтобы знал и верил, как самому себе. Об этом мои и думки.- Дядя Андрей широкой ладонью утверждающе рубанул воздух.

- А бюро... Что ж, ему я могу только земно поклониться за утверждение меня на это новое дело.

Дядя Андрей быстро наклонился к тете Наде, чуть тронул губами синюю жилку под светлой прядкой и сказал:

- Нужен еще партии твой Рагозов, Надюша. У меня радость, а ты, кажется, засомневалась в моем решении. Ой, как нехорошо! - И он скорчил такую непередаваемо смешливую мину, что и взрослые, и Натка неудержимым хохотом прыснули на всю квартиру.

Вечером к Рагозовым зашел Гена. Он поздоровался со всеми, спросил, как чувствует себя Миша, посмотрел на Валю, на Натку, словно хотел сказать еще что-то. Но, промолчав с полчаса, так и не сказал ничего. Солидно попрощался и вышел.

Дядя Андрей, отставив большую чашку с неестественно яркими цветами, сказал как бы между прочим:

- Гена определенно профессором станет: у него сейчас настолько важный вид, что даже стеснительно при нем заниматься такими пустяками, как чаепитие.

Валя, вспыхнув, опрокинула на скатерть розетку с вареньем. Тетя Надя не выдержала.

- Один - сажей мажет, другой - вареньем заливает... Что это за семейство такое непутевое, скажите вы мне!

Валя, окончательно сконфуженная, сползла с высокого стула, пошла к двери. Дядя Андрей, посмеиваясь, следил за ней.

Вслед за Валей вышла на улицу и Натка. Солнце уже закатилось за дома, но было еще светло. По улице скачками промчалась ватага ребятишек на длинных палках. «Кавалерия» подняла от немощеной мостовой стойкое облако пыли.

- Пойдем на площадь, - предложила Валя. - Там цветы уже насадили, пахнет так.

- Пойдем, - отозвалась Натка и спрыгнула с крылечка.

- Скорей бы Мишка выписывался из больницы, - вздохнула Валя, когда они подходили к каменному мосту, перекинутому через глубокий овраг.

На дне оврага бежал ручей и росли деревья. Казалось, они своими верхушками подпирали старый, но еще крепкий мост. Натка остановилась, упершись ногами в какую-то загогулину чугунного парапета, заглянула вниз. У нее закружилась голова.

- Высоко, - сказала она, зажмуриваясь, и спрыгнула.

У Вали в снисходительной улыбке приподнялись уголки губ.

- Это что! Надо еще выше, потому что... - Она не договорила и, придвинувшись к Натке, дернула ее за рукав.- Побежали, - торопливо шепнула она.

- Зачем?

- Побежали скорее. Это - Яшка.

Взглянув туда, куда смотрели Валины испуганно расширенные глаза, Натка увидела длинного парня. Он шел не спеша, по временам сплевывая на широкие перила моста. Парень Натке сразу не понравился и тем, что так нахально плюется, и небрежно сдвинутой на глаза кепкой, и своей качающейся походкой, словно шагал он по чему-то неустойчивому. Невольно поддаваясь Валиному волнению, Натка сделала шаг назад.

У чьих-то ворот Валя, крепко сжав влажной ладошкой Наткину руку, юркнула в калитку. Заговорила быстро, заикаясь и сбиваясь:

- Это Яшка... Яшка-задира. Он с Мишей вот... не ладит и меня бьет, просто ужас. И к этим, Кротовым, ходит, они у вас живут. А Кротовы какие-то такие...

Из Валиных слов Натка ничего не поняла: какие Кротовы, зачем бьет, почему не ладит? Но вспомнив сдвинутую на лоб кепку и эти презрительные плевки, примолкла, когда увидела в щелку в заборе медленно приближавшегося Яшку. Он уже не плевался, а пел:

Цыпленок жареный, цыпленок пареный,
Цыпленок тоже хочет жить...

Желтеньким своим от крупных веснушек лицом и носом, остро торчащим из-под козырька кепки, он и впрямь походил на цыпленка. Натка фыркнула. Яшка смолк. И вдруг заорал:

- Эй-ей! Погоди, как тебя... - Яшка засмеялся. Смех у него тоже был неприятный, скрипучий и отрывистый. Натка подумала, что Яшка вообще не умеет смеяться, а делает это просто так, чтобы чем-нибудь походить на других.

- Ты, рыцарь печального образа, - снова раздался Яшкин голос, - ты мне голову не морочь. С Яшкой, знаешь, шутки плохи.

Яшке ответил знакомый голос. Забыв о страхе, девчонки враз выглянули в калитку. Рядом с Яшкой стоял Гена.

- Ой, что же это?! - прижала Валя к щекам ладошки. Натка не понимающе моргала глазами. - Да как ты не понимаешь? Гена же - лучший Мишин друг, а Яшка... - Она снова ойкнула и, хватаясь за Натку руками, договорила с непривычной для нее торопливостью. - Яшка же предатель. Он во всем против Миши. И меня из-за него бьет. И к Кротовым, я же говорила, ходит. И вообще. А Генка-то, Генка с ним, значит... стоит... - Валины глаза наливались слезами.

Натке непонятно было, отчего так разволновалась Валя. Ну, стоит и стоит. Что в этом особенного?

Но особенное, наверно, было. И, наверное, от этого так дрожали у Вали губы.

Продолжение читать здесь

Взволнованный мир

Trackback(0)
Comments (0)Add Comment

Write comment

security code
Write the displayed characters


busy
 

При использовании материалов - активная ссылка на сайт https://go-way.ru/ обязательна
All Rights Reserved 2008 - 2024 https://go-way.ru/

������.�������
Designed by Light Knowledge