|
Игорь Куперман
В 1723 году некий поляк (его имени история не сохранила), проживавший в Париже и славившийся умением играть в шашки, придумал яркую комбинацию, но обычная 64-клеточная доска не позволяла ее провести - шашка выпрыгивала за доску! И тогда поляк увеличил доску - так возникли стоклеточные шашки.
Первым чемпионом мира по стоклеточным шашкам был провозглашен француз Вейс, которого современники называли «Наполеоном шашечной доски». Это произошло в 1894 году. Лишь спустя восемнадцать лет Вейс уступил шашечную корону голландцу Гоогланду. И в дальнейшем званием чемпиона мира попеременно завладевали то французы, то голландцы. Но с пятидесятых годов французы отходят на второй план. А в пятьдесят шестом шашечная корона переходит к канадцу Делорье. Как раз в тот год мы вступили в Международную шашечную федерацию и включились в борьбу за мировое первенство. И, надо сказать, у нас это получилось неплохо - в 1958 году, победив Делорье, я был провозглашен десятым чемпионом мира. Потом дважды я уступал на один год это звание Вячеславу Щеголеву и вновь возвращал его. Во второй половине шестидесятых годов началось блистательное восхождение рижанина Андриса Андрейко. И он, в конце концов, победил меня и завладел шашечной короной.
Памяти Андриса, который минувшей весной трагически погиб (его подлый убийца осужден на пятнадцать лет), я и посвящаю эту публикацию.
Андрис Андрейко - это целая эпоха в истории шашек. Когда Андрису было шестнадцать, я, помню, сказал его учителю, известному латвийскому мастеру Валдису Звирбулису: «Везет вашему мальчику.
Он делает ходы на авось, а все оборачивается в его пользу». «Везет? Нет,- возразил Звирбулис.- Он не играет на авось, он все рассчитывает и видит! Он даже иногда пугает меня тем, как много видит. Мне непонятно, как это возможно».
Его считали баловнем судьбы, называли «Счастливчик Андрис». На самом же деле у него было очень трудное детство (достаточно сказать, что Андрис родился в сорок втором году в фашистском лагере, где была заключена его мать). Другое дело, что он был чрезмерно одарен от природы и все давалось ему очень легко.
Когда Андрис играл, зал обычно был переполнен.
Многие шли специально «на Андрейко» - насладиться его искрометными комбинациями, тонким анализом, да и просто понаблюдать за ним. Нервный, импульсивный, он был склонен к эксцентричным поступкам. Мягкость характера, как это ни странно, сочетал с неуемной жаждой победы.
Андрейко смело шел на позиции, которые казались обреченными, и выигрывал. Он находил в игре такие возможности, о которых мы даже не подозревали.
А считал варианты он быстрее, чем кто-либо. И без всякого напряжения. Поэтому не знал цейтнотов. В блитцах его вообще нельзя было победить, хотя он давал фору в несколько минут даже гроссмейстерам.
И, наконец, Андрис был непревзойденным психологом. Таким психологом в шахматах был Ласкер. Другого сравнения не нахожу. Андрис умел подобрать ключи к каждому.
В майском номере «Юности» за 1970 год мастер Шаус очень хорошо рассказал, как Андреико стал сильнейшим шашистом мира. История нашего единоборства заканчивалась описанием матч-реванша, в котором я попытался вернуть свое чемпионское звание, но Андрейко не позволил мне сделать этого. Тот матч состоялся в конце 1969 года.
И вот теперь я позволю себе продолжить рассказ о борьбе за шашечную корону в последующие годы, когда Андрис Андрейко и другие наши гроссмейстеры столкнулись в этой борьбе с талантливыми голландцами Тони Сейбрандсом и Хармом Вирсмой.
Тони Сейбрандс рано стал шашечным профессионалом, хотя зарабатывать много денег он никогда не стремился. Сейчас, правда, он немного успокоился, перестал водиться со всякими там хиппи, начал поприличнее одеваться. Но еще не так давно он мог заявить, например, что играет в шашки лучше самого господа бога! В такой добропорядочной буржуазной стране, как Голландия,- это рискованное заявление. А мог, например, победив в турнире, отказаться участвовать в заключительном банкете, сказав, что миллионы людей на земле голодают, а ему придется вкушать на этом банкете различные яства... Да, Тони таков... Но целиком - вопреки воле семьи - отдавшись шашкам, он совершил подлинный переворот в теории нашей игры. Он написал несколько блестящих аналитических книг - исследовал ряд начал на большую
глубину и протяженность. Сейбрандс очень рационален в игре.
В шахматах таковы Фишер и Карпов. Тони довел до совершенства постепенное накапливание преимуществ. А если уж он овладеет центром доски, захватит инициативу, то не отдаст се. У него феноменальная память. Я был потрясен однажды, когда он стал показывать мои давние партии, которые я просто уже не помнил.
Любопытно, что Харм Вирсма, которому сейчас двадцать три - он на пять лет моложе Сейбрандса,- далеко не столь рационален как игрок, но в жизни более практичен, далек от экстравагантности. Харм из бедной семьи и уже в двенадцать лет, оставив школу, стал профессиональным шашистом, пытаясь помочь семье, больному отцу. В погоне за заработком юный феномен побил мировой рекорд по игре вслепую (это вредит здоровью, а оно у Харма и так не идеальное), потом превзошел всех в обычном сеансе одновременной игры. И по сей день Харм хватается за различные прожекты, пытаясь разбогатеть.
Шашечный темперамент Харма неиссякаем. Он не менее талантлив, чем Сейбрандс. По стилю игры его можно сравнить с Андрейко. Оп тоже стремится к осложнениям, пусть даже они некорректны. А обращаясь к шахматам, его можно сравнить с молодым Талем, но тут важно отметить, что Вирсма менее пробиваем, все его авантюры все же имеют какое-то обоснование.
Главные герои предстоящих событий представлены, и я могу, наконец, начать свой рассказ.
В июне 1970 года в Монако проводился турнир претендентов. Я был приглашен персонально участвовать в этом турнире. Это была моя последняя привилегия. Если бы я не смог победить, то дальнейшего участия в борьбе за мировое первенство пришлось бы добиваться в чемпионатах страны.
А первое место занять было очень трудно. Претендентом номер один считался Сейбрандс. В декабре 1969 года он снова блестяще выиграл личный чемпионат Европы. Немало сюрпризов мог преподнести и наш Анатолий Гантварг, который в ту пору быстро прогрессировал. Стиль своей игры он определил под влиянием партий Сейбрандса.
Перебирая возможные кандидатуры тренеров, которые помогли бы мне преодолеть цейтнотную ситуацию - до начала турнира оставалось всего шесть месяцев, - я пришел к неожиданному выводу, что мне может помочь мой недавний противник - Андрис Андрейко. Готовясь к матчу со мной, он, безусловно, вскрыл немало слабостей в моей игре.
Я обратился в Ригу за помощью и на следующий день получил согласие. Началась тщательная подготовка к турниру претендентов. Нас было трое - Андрейко, мой постоянный тренер Барский и я. Основное внимание мы фиксировали на двух проблемах: «Куперман» и «середняки».
Мы условно разделили всех участников на три категории. Первая - сильные. Они между собой, считали мы, сыграют в основном вничью. У слабых участников надо было без промаха выигрывать. А вот средние по силе участники, или «середняки», как мы их называли... Это главная проблема. Кто лучше с ними сыграет, тот и займет первое место. Андрейко занялся мною, а Барский готовил материал и подбирал ключи к «середнякам».
Мы летели в Монако через Париж. Быть в Париже и не посмотреть этот город?! Лиха беда - начало.
Не успели мы оглянуться, как весь наш пятидневный лимит на акклиматизацию ушел на знакомство с городом, который в свое время мечтал покорить бальзаковский Растиньяк.
Из Парижа в Ниццу мы вылетели на американском «Дугласе» вечером. Первый тур должен был состояться на следующее утро. Мы решили, что поспим в самолете, но спать не пришлось. Самолет наш попал в страшную грозу. Стюардесса попросила пассажиров застегнуть ремни...
Мне уже было не до турнира претендентов. Считая, что гибель неминуема, я, закрыв глаза, вызывал в зрительной памяти образы близких людей.
От грустных мыслей меня неожиданно отвлек Андрейко.
- Знаете,- сказал Андрис,- я в уме пришел к выводу, что ход Шпрингера во французской партии не опровергается. Его все-таки можно применять.
Я достал из кармана портативные магнитные шашки, и за разбором варианта мы даже не заметили, как спаслись и благополучно приземлились в аэропорту Ниццы.
Ночное приключение все же не прошло бесследно. Мы почти не спали. Вместо катастрофы в воздухе меня ждала катастрофа в первом туре.
Я играл с представителем Бельгии Слаби. Некоторые участники шутили, что Слаби играет слабо. Но мне было не до шуток. Я не смог у него выиграть. Эта ничья была равносильна поражению.
Я был страшно удручен. Мне казалось, что можно уже упаковывать вещи и лететь домой. Ведь в этом турнире имело значение только первое место. Сейбрандс и Гантварг, думал я, наверняка выиграют у бельгийца, а фору даже в пол-очка на короткой дистанции я дать не могу.
Все произошло иначе. Сейбрандс сыграл вничью с итальянцем Солетником, а Гантварг потерпел поражение от меня. И началась гонка.
Сейбрандс очень нервничал. После блистательных побед во многих международных соревнованиях Тони считал, что победа в турнире претендентов у него в кармане. Однако не все шло так гладко, как ему хотелось. Сейбрандс никак не мог от меня оторваться, а равные очковые результаты давали мне предпочтение как выигравшему у более сильных участников.
Топи начал высказывать свое недовольство окружающим. Со мною он перестал здороваться. Со своим, на мой взгляд, человеком - поссорился и порвал.
Сейбрандс требовал удалить из зала публику и всех тренеров, так как они действовали ему на нервы. Когда в этом ему не пошли навстречу, он потребовал сменить помещение для игры, так как скрип паркета мешал ему сосредоточиться. Помещение не поменяли, но в турнирном зале постелили пушистые ковры. Шагая вокруг своего столика, Сейбрандс запутался в ворсе одного из ковров и чуть не упал.
Он потребовал заменить ковры...
А турнир шел своим чередом.
Не оправдывал надежд и Гантварг. Проигрыш мне решающей партии и чрезмерная любовь к футболу лишили его шансов на первое место.
Еще в детстве перед Гантваргом стоял выбор - футбол или шашки. Серьезно увлекаться тем и другим не хватало времени. Он избрал шашки.
Но на его беду во время нашего турнира в соседнем зале установили большой телевизор, чтобы можно было увидеть матчи чемпионата мира по футболу из Мексики. Так вот, Гантварг быстро делал свой ход и, пока противник обдумывал ответ, выбегал в соседний зал смотреть телевизор. Когда противник делал ход, зрители извещали об этом Гантварга, и он мчался на секунду в турнирный зал, чтобы сделать очередной ход. Такие «вояжи», естественно, безнаказанно не проходили.
Гантварг терял драгоценные очки.
Перед последним туром у Сейбрандса и у меня было одинаковое количество очков. Но у меня был лучший коэффициент и более слабый противник в последнем туре - француз Изар. Сейбрандсу предстояло сражаться против Гантварга. Футбольный чемпионат к этому времени уже завершился, и Гантварг имел возможность целиком сосредоточиться на игре в шашки.
В партии против Изара мне удалось получить большое преимущество. К тому же у француза было всего 40 секунд на 16 ходов. Заметив это, Сейбрандс немедленно предложил Гантваргу ничью. При сложившейся турнирной ситуации я не стал испытывать судьбу и стремиться к чистому первому месту. Полочка меня тоже вполне устраивали. Я предложил Изару ничью, немедленно получил согласие - и был объявлен победителем турнира.
Я получил право сыграть матч с чемпионом мира Андрейко.
Летом 1971 года я принял участие в международном турнире «Шолтен Гоник» в Хогезанде. Начало было удачное - пять побед.
Я, помню, шел по Хогезанду в таком радужном настроении, что, переходя улицы, даже не смотрел по сторонам...
Когда я открыл глаза, возле меня уже хлопотал врач. Я понял, что пролежал немало времени без сознания. «Скорая помощь» поставила диагноз: сотрясение мозга, многочисленные гематомы и еще какие-то повреждения.
Государственный тренер по шашкам Л. А. Чубаров, когда ему сообщили, что я попал под паровой каток, был потрясен.
- Как мог такой быстрый человек, как Куперман, попасть под такой медленно движущийся механизм, как каток,- недоверчиво говорил он,- вы меня разыгрываете.
Лев Алексеевич долго не верил в детали этого столкновения, пока сам однажды не наткнулся на столб, получив легкое сотрясение мозга. После этого он поверил. Ведь каток медленно, но все же движется, а столб...
Моя жена, врач, узнав о случившемся, естественно, очень разволновалась. Она ежедневно звонила по нескольку раз, просила, чтобы я лежал недвижимо и чтобы ко мне не пускали посторонних. Но голландские газеты рассказали о случившемся на первых полосах. С окрестных городов стали съезжаться любопытные, чтобы взглянуть на меня и выразить свое сочувствие.
Закончить турнир я, конечно, не мог. Но это уже значения не имело. Ко мне пропускали в день до ста человек. Фирма, финансировавшая турнир, имела дополнительную рекламу. Когда турнир наконец завершился, меня на носилках внесли в самолет. Процессия имела очень внушительный вид. Мепя несли все ведущие гроссмейстеры мира: Апдрис Андрейко, Тони Сейбрандс, Харм Вирсма, Михаил Корхов. По дороге нас непрерывно фотографировали. В московском аэропорту Шереметьево меня переносили крупнейшие советские шашисты, но уже без такой широковещательной рекламы. Наконец-то меня доставили в Киев...
Прошло четыре месяца.
Шашечная жизнь продолжалась. Все ждали моего матча с Андрейко на звание чемпиона мира. А врачи не хотели и слушать об этом. Мне было запрещено до конца года даже думать о шашках. В конце концов, начало матча было отложено, и он открылся в Таллине лишь 20 января 1972 года.
Андрейко сохранял звание чемпиона мира далее при условии, что матч закончится мирным исходом.
Меня устраивала только победа, но мне никак не удавалось выиграть хотя бы одну партию. Наши оппоненты, шахматисты, возобновили разговоры о «ничейной смерти» в шашках. Они забыли, что и в шахматах при борьбе равных на высшем уровне тоже бывает много ничьих. А шашечный обозреватель еженедельника «64» Щеголев, больше других возмущавшийся обилием ничьих в нашем матче, забыл, что он сам в матч-реванше со мною еще в 1961 году сделал 18 ничьих и лишь в двух партиях был результат. Щеголев их проиграл.
Я очень хотел выиграть матч, но у меня был сильный и опасный противник. В ряде партий я шел на риск, но, увы, лишь попадал в трудные положения и еле спасался. Андрейко также неоднократно рисковал - престижа ради он хотел победить с убедительным счетом, однако тут уж я не терялся и дважды был на грани выигрыша...
Между зрителями, журналистами, тренерами завязалась своя борьба. Они заключали пари на тему: какая партия даст первый результат. Не могут же все партии закончиться вничью? Но все в жизни бывает. Впервые в матче на первенство мира было сделано 20 ничьих.
Через два месяца после окончания нашего матча в небольшом голландском городке Хенгело начинался олимпийский турнир на первенство мира. (В обычные годы звание чемпиона мира шашисты разыгрывают в матчах, а в високосные - в олимпийском турнире.) Кстати, это отчасти и предопределило ничейный исход матча. Мы ведь играли с оглядкой на олимпийский турнир и невольно приберегали некоторые варианты и силы для этого, еще более ответственного соревнования. Более ответственного из-за реальной опасности, что титул чемпиона мира уйдет
из нашей страны.
К тому времени Тони Сейбрандс и Харм Вирсма очень выросли и везде занимали соответственно первое и второе места. То, что они между собой дружили и сотрудничали, множило их силы. К тому же они играли у себя на родине. За них болели не только зрители, но и ряд участников...
Основная борьба в турнире разгорелась между Сейбрандсом, Вирсмой и Андрейко. Но вот Вирсма не смог выиграть у итальянца Фаннели, и эта неудача деморализовала его. Андрейко потерял шансы на победу после ничьей с Вирсмой. Андрис возлагал большие надежды на эту встречу и заготовил против голландца «атомный», как он говорил, вариант.
Выигрыш у Вирсмы дал бы ему возможность занять или разделить первое место. Однако «секрет» не сработал. Андрейко вынужден был в пожарном порядке применить другой вариант и не смог победить Вирему.
Первое место и звание чемпиона мира завоевал Тони Сейбрандс. Он выиграл в турнире 10 партий.
Отличный результат!
Четырнадцать лет мы владели шашечной короной и теперь потеряли ее. Надолго ли? Голландские газеты уверенно сообщали точный срок - на 25 лет.
Сейбрандс заявил, что он «играет лучше самого бога», и «пусть русские не надеются... если со мной что-то случится, то есть еще занявший второе место Харм Вирсма, а также юные таланты: Клерк, Дрост, Гофсте и другие». В его выступлении была печальная для нас доля истины.
Я убедился в этом, объездив ряд городов Голландии, знакомясь с подрастающими шашечными талантами.
Чтобы вернуть титул чемпиона мира, надо было стимулировать наших ведущих шашистов к новому творческому порыву и позаботиться о выявлении и воспитании молодого пополнения.
Серьезность ситуации была осознана. И самое главное - в календаре спортивных соревнований появилось много турниров для юных: «Чудо-шашки», «Большие шашки», «Турнир восьми», турнир Дворцов пионеров и другие. В этих соревнованиях, охвативших всю страну, выдвинулись такие талантливые юноши, как Николай Мищанский, Михаил Кореневский, Борис Шавердян. А в Мищанском, например, я вижу шашечного Карпова - столь же блестящее понимание позиции, такая же непробиваемость. Думаю, что уже недалек тот день, когда наши юные шашисты заявят о себе в полный голос.
Сразу же после окончания олимпийского турнира Андрейко начал готовиться к матч-реваншу с Сейбрандсом. А я, стремясь помочь Андрису, согласился быть его секундантом.
Накануне нашего вылета в Нидерланды Андрейко случайно встретился с возвратившимся из Минска мастером Кирилловым, который показал ему новейший вариант, сыгранный в партии Кириллов - Кореневский. Вариант этот осел в памяти Андрейко. Кто мог предполагать, что именно этот вариант сыграет роковую роль в матче?
Матч проводился в Схевенингене - курортном месте на берегу Северного моря, вблизи Гааги. Игра проходила во вновь выстроенном дворце конгрессов.
Жили мы недалеко - в отеле «Бел Эйр». Накануне матча я получил от голландцев предложение освещать соревнование на страницах органа деловых кругов - газеты «Гандельсблат». Если освещать в газете только партии матча, решил я, это может быть интересно лишь любителям, спортсменам. Я сопровождал свои анализы короткими рассказами из жизни наших спортсменов, историческими экскурсами, описанием различных любопытных случаев.
Матч начался 10 мая 1973 года. Интерес к нему был огромный. Зал постоянно был переполнен.
За полчаса до начала партии мы с Андрейко встречались и вместе шли на игру. В день первого тура, когда мы уже выходили из отеля, Андрис вдруг спохватился, что забыл в номере свой пропуск. Я сказал, что хотя мы люди не суеверные, но возвращаться ему не следует - лучше я схожу. Андрис возражал, говоря, что я старше его. Тогда я предложил вообще не возвращаться за пропуском. Андрису эта идея понравилась: не мог же билетер действительно его задержать? Но билетер сказал Андрису, что он уже «третий Андрейко», который пытается пройти без билета. А меня билетер узнал, и, видя, что Андрис начинает уже закипать, я сказал, что этот молодой человек со мной.
- Это - другое дело,- сказал билетер.- Пожалуйста. Повезло вам, юноша. На вас обратили внимание. Еще научитесь хорошо играть. Проходите и скорее, пока я не передумал.
Это небольшое приключение рассмешило пас. Напряжение перед партией было снято. Андрис играл ее хорошо. Он захватил инициативу и имел неплохие шансы на победу. Но Сейбрандсу все же удалось спастись.
Андрис к партиям готовился сам. Давать ему советы было бесполезно. Он мог выслушать твое мнение, согласиться с ним, а придя на игру, избрать совершенно другой вариант. Во второй партии, едва были пущены часы, Андрейко вдруг вспомнил свой разговор с Кирилловым в Москве и с ходу, без проверки, решил попробовать этот вариант. Когда он понял, что вариант некорректен, было уже поздно. Андрис остался без шашки. Даже упорная шестичасовая защита уже не могла спасти его.
После второй партии Сейбрандс намертво замкнулся. Он избирал упрощенные схемы, соглашался на ничью даже в лучших позициях. Цель у него была ясная - дотянуть на ничьих до финиша и набрать заветные 10 очков. Все попытки Андриса обострить игру не приносили успеха.
В один из воскресных дней я много работал и забыл вовремя поесть. Когда же спохватился, буфет в отеле был уже закрыт. Я вышел в город и стал искать подходящее заведение. Лишь после долгих поисков я увидел на одной из улиц открытую дверь, у которой стоял швейцар.
- У вас открыто? - спросил я.
- Как видите. Вы одни?
- Как видите,- ответил я и вошел в холл ресторана.
Я разделся, толкнул дверь одной из кабинок, уселся за столик и стал ждать официанта. Ждать пришлось долго. Потеряв терпение, я нажал кнопку. Появилась женщина в халате. Она поздоровалась и осведомилась, чего я хочу.
- Как чего я хочу? Естественно, поесть,- ответил я.
- Вы один? - спросила меня женщина.
- Вы же видите,- ответил я.
- Вы никого не ждете? - опять спросила она.
- Что за вопросы, - начал я раздражаться, - я один, я никого не жду, я пришел поесть, и чем скорее вы меня накормите, тем лучше. Принесите, пожалуйста, меню.
Удивленно на меня взглянув, женщина ушла, а я подумал: ну и заведеньице, какие-то допросы, взгляды - надо поскорее поесть и уходить.
Через некоторое время женщина вернулась и принесла мне карточку. Чтобы не затягивать с переводом (меню было напечатано по-голландски), я попросил принести мне четыре блюда, напечатанные в карточке первыми.
- Какая разница в конце концов, что есть,- объяснил я официантке по-немецки,- лишь бы есть.
Мне не терпится попробовать вашу еду.
Она окинула меня каким-то странным взглядом, пожала плечами и удалилась. Вопросов она больше не задавала. Минут через десять женщина вернулась и принесла на небольшом подносике четыре маленьких тарелочки. В одной, по-моему, было молоко.
- А ложку, вилку, нож? - спросил я.
Она принесла прибор и, скрестив руки, с любопытством стала наблюдать, как я ем. Еда была страшно невкусная, пресная, сплошь молочная. Я с трудом все проглотил, рассчитался и вышел в холл, чтобы одеться.
Повезло же мне, подумал я, попал в какое-то скверное диетическое заведение. Бедные вегетарианцы. Какую пакость они едят. Вдруг боковая дверь в холл открылась, и я застыл от изумления. За столом сидела женщина и кормила сидевших по бокам от нее двух кошечек. Я пообедал в кошачьем ресторане!
А матч продолжался. Андрейко никак не мог выиграть. Сейбрандс продолжал копить очки из половинок. В семнадцатой партии Андрейко перешел грань допустимого риска, попался на несложную комбинацию и проиграл. Судьба матча была решена.
Сейбрандс сохранил звание чемпиона мира.
Мы летели домой удрученные. Мне лично оставалось утешаться лишь победой... в конкурсе на лучшее освещение матча. Я получил первый приз - золотую медаль с алмазными подвесками.
В ноябре 1974 года в Тбилиси открылся турнир претендентов.
«У голландцев впервые за 15 лет появилась возможность сделать борьбу за мировое первенство своим внутренним делом. Гроссмейстер Вирсма в блестящей форме. Его талант и длительная подготовка скажутся. Спортивную честь России защищают три гроссмейстера, но их шансы меньшие. Куперман стар, Гантварг не в форме, а Андрейко недавно проиграл матч Сейбрандсу»,- так писала одна влиятельная западная газета.
Ввиду короткой дистанции и неровного состава турнира было ясно, что первое место возьмет тот из четырех фаворитов, кто успешнее сыграет с главными соперниками.
Вирсма, играя с Гантваргом, применил в известном начале, которое было проверено десятилетиями, новый ошеломляющий вариант, получил преимущество, провел красивую комбинацию и проник в дамки. От выигрыша его отделяло несколько точных ходов. Но голландец, по-видимому, страшно разволновался и упустил элементарный выигрыш.
А это новый чемпион мира Харм Вирсма.
Гантварг получил большие шансы на выигрыш против меня. Мое положение усложнялось еще и цейтнотом. При высоком классе соперников их игра - это творчество. А творчество без сомнений невозможно. Но шашечная турнирная партия - это и спорт. А в спорте сомнения вредны. Поэтому каждый шашист должен помнить о золотой середине - знать меру сомнениям. После партии с Гантваргом я задумался: неужели с возрастом я начинаю терять эту меру? Не хотелось бы верить, что это так. А, играя с Гантваргом, я действительно висел на волоске.
Мой соперник, однако, не увидел сильнейшего продолжения, и мне удалось уравнять шансы.
Из-за болезни Андрейко - он делал такую ставку на этот турнир, но, кажется, все складывалось против него - его пропущенная партия с Вирсмой состоялась только перед последним туром и завершилась вничью. Исход турнира теперь во многом зависел от моей заключительной встречи с Андрейко. Я получил преимущество и в один из моментов надолго задумался: проводить или не проводить решающую комбинацию? Я никак не мог оценить - выигран ли для меня возникающий эндшпиль. Уже на повисающем флажке я наконец решился на комбинацию, но в цейтноте так волновался, что упустил было выигрыш. А Андрейко, продолжая блитцевать и надеяться, что я просрочу время, упустил, в свою очередь, шансы на ничью. Но я успел сделать пятидесятый контрольный ход, и выяснилось, что моя позиция выиграна.
Я стал победителем турнира претендентов и получил право играть матч с Сейбрандсом. Замечу, кстати, что к тому времени я оставался единственным в мире гроссмейстером, у которого Сейбрандсу не удалось выиграть ни одной партии.
Обычно матчи на первенство мира проводятся в конце года: в ноябре - декабре. К этому сроку я и подгонял пик своей формы, хотя и не был уверен, что на этот раз сроки будут соблюдены. Больше того, Сейбрандс, казалось, был склонен последовать примеру Фишера, то есть отказаться защищать чемпионское звание.
От личного контакта со мной он уклонился. Ни в какие переговоры о предстоящем матче вступать не хотел. Руководители нидерландской шашечной федерации ничего конструктивного предложить не смогли. Наконец я получил письмо от Всемирной шашечной федерации, новыми руководителями которой тоже стали голландцы, с просьбой согласиться перенести матч на март 1976 года. Эти сроки смущали меня - уже в августе предстоял очередной олимпийский турнир. Два первенства мира за четыре месяца, да в моем-то возрасте!? И все же я пошел на уступку, выдвинув в ответной телеграмме единственное условие - соглашение о матче должно быть подписано не позднее 20 октября. Но из этого ничего не вышло - Сейбрандс вновь отказался играть. И в декабре прошлого года мне в шестой раз было присвоено звание чемпиона мира.
Но почему все-таки Тони отказался защищать свое звание? Боялся проиграть? На это скажу лишь, что трусом я его раньше не знал. Как-то в Амстердаме он пригласил нас с Андрейко к себе в гости. Стены его дома были увешаны фотографиями знаменитых гроссмейстеров, на письменном столе мы увидели диаграммы различных позиций, а в библиотеке - уникальные шашечные книги. Даже обои на стенах и ковры на полу были в клетку. Тони говорил, что без шашек он не мыслит свою жизнь.
А совсем недавно, будучи в Польше, Сейбрандс заявил, что через два года вернется к активной игре и вновь включится в борьбу за мировое первенство. Гибель Андриса Андрейко он принял близко к сердцу и собирает сейчас материалы для книги о нем. И на вопрос: почему же все-таки Сейбрандс уклонился от матча со мной - я вижу теперь такой ответ. На мой взгляд, дело тут в каком-то заболевании или пагубном увлечении, несовместимость которого с игрой на высшем уровне Тони осознает и от которого он стремится в ближайшее время избавиться.
Словом, история Сейбрандса и походит на историю Фишера и совсем не походит...
В конце этого лета в Амстердаме начался наш олимпийский турнир, который должен был назвать имя нового чемпиона мира.
Прежде чем были пущены часы, все участники почтили минутой молчания память Андриса Андрейко. Я люблю играть матчи, а стихией Андриса были турниры. Он собирался участвовать и в этом турнире, и я убежден, что именно он был бы главным претендентом на победу.
Но Андриса заменил Гантварг, который и поехал в Амстердам вместе со Щеголевым и мною.
Наиболее удачно из нас играл Вячеслав Щеголев, но и он не смог противостоять Харму Вирсме. Я же, простудившись на старте, вместо того чтобы пропустить хотя бы один тур, сел с температурой 38,5 играть с Щеголевым (когда был помоложе, я себя так неразумно не вел...). Это поражение оказалось для меня роковым. Все более забывая, что надо знать меру сомнениям, я уже не вылезал из цейтнотов и упустил из-за этого ряд побед.
А Харм Вирсма, победивший в турнире и провозглашенный четырнадцатым чемпионом мира, играл блестяще: он нанес поражения всем основным соперникам, продемонстрировав ошеломительные теоретические новинки...
В октябре наступающего года я буду играть с Хармом Вирсмой матч-реванш. Это, кстати, последний матч-реванш в борьбе за шашечную корону. Конгресс Всемирной шашечной федерации (ФМЖД) решил, что звание чемпиона мира впредь будет разыгрываться только в турнирах - каждые два года.
У меня немалый матчевый опыт, а Вирсма еще никогда не играл матчи. Психологически это очень трудно: каждый день садиться за столик против одного и того же человека и каждый день стремиться его подавить. Противостоять «двадцати Куперманам» пока что удавалось только Андрису Андрейко. Играть с Вирсмой мне удобнее, чем с Сейбрандсом. Вирсма, хотя и не менее талантлив, но более пробиваем - так что можно поискать бреши...
Все это так, но возникает резонный вопрос: что позволяет мне в свои пятьдесят четыре года надеяться на успех в матче с находящимся в расцвете сил Вирсмой?
Возраст, конечно, несколько ослабил и мою память и счетные способности, но новые стратегические схемы, позиции на шашечной доске я открываю по-прежнему. Так что я верю, что в целом продолжаю совершенствоваться. Да и здоровье меня не подводит - не зря всю жизнь я следую строжайшему режиму (недавнюю простуду в Амстердаме считаю досадной случайностью).
И, наконец, та жажда победы, которая заставила меня всю свою жизнь подчинить игре в шашки, не убавилась. Перед одним из олимпийских турниров, когда я был несколько помоложе, я, помню, сказал в запальчивости, что ради победы готов согласиться, чтобы у меня отсекли обе руки. И вот я думаю: мог бы я повторить теперь подобные мальчишеские заверения?
Да, мог бы...
Журнал «Юность» № 11 ноябрь 1976 г.
Литературная страница
Trackback(0)
 |
Мера сомнений
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed