|
Д. Александров
На карте Москвы район Красной Пресни своими очертаниями напоминает клин, направленный к центру города.
Никитские ворота, Тверской и Суворовский бульвары - это Красная Пресня; улица Алексея Толстого, Патриаршьи пруды, Бронные улицы - это Пресня; Малая и Большая Грузинские улицы, Тишинка - и это все Пресня.
Между тем, не имея перед глазами карты города и не будучи жителями Краснопресненского района, мы обычно, не задумываясь, проводим незримую границу Пресни через площадь Восстания. Находясь у Консерватории или на Тверском бульваре, не все мы вспоминаем о том, что мы на Пресне. Это ощущение возникает, едва попадаешь на площадь Восстания. Название станции метро «Краснопресненская» узаконивает в нашем сознании границы района, которые не совпадают с его административными границами.
Случайность? Нет. Административные границы района могут меняться, да и менялись уже не раз.
Тем не менее многие поколения москвичей безошибочно укажут на Пресню в тех ее неизменных и незримых пределах, которые сложились несколько десятилетий тому назад и с тех пор проходят через людскую память. От площади Восстания мы и начинаем ощущать Красную Пресню по этим границам: улицы Красной Пресни, 1905 года, Баррикадная, Заморенова, Николаева, Шмитовский проезд... Большинство названий имеет точный исторический адрес.
Если, например, вы окажетесь на улице Николаева и спросите, почему именно эта улица носит имя рабочего-большевика, вам ответят: «Потому, что рядом была фабрика Н. Шмита, а Николаев был начальником боевой дружины шмитовских рабочих». И вы поймете, что в многочисленных названиях отражена не только память благодарных потомков, но и чисто территориальная граница восставшей Пресни. Эту границу сначала вы можете увидеть в Музее Революции. Вы увидите карту, покрытую многочисленными красными флажками - места интенсивных баррикадных боев, и отметите одну закономерность: со всей Москвы флажки как бы сбегаются в один район и в этом районе будто теряют свое значение символических знаков и превращаются в костры, во вспышки - так много здесь красного цвета. Это и есть та Красная Пресня, границы которой сейчас можно восстановить по названиям улиц.
Можно восстановить... Можно прочитать... Можно выяснить... Я смотрел карту города и района, читал воспоминания участников первой русской революции, ходил по залам Музея Революции. Все это относится к области знания. Я добавлял знания к тому, что давно мне было известно, к тому, что известно миллионам людей, каждому школьнику. События, происходившие на Пресне в начале века, стали хрестоматийными страницами истории нашей страны. Прошлое приходит к будущим поколениям в виде знания. Как узнать в сегодняшней Пресне ту, старую, вспыхнувшую флажками на карте в тихом зале музея? Как почувствовать, угадать сквозь десятилетия давно ушедшие дни? Путь в прошлое не всегда лежит только через знание. Есть еще память чувств. Но и этому проводнику в прошлое нужны какие-то осязаемые приметы времени.
Мемориальные доски, названия улиц, памятники - все здесь возвращает мысль в прошлое. Но в ощущениях - сегодняшний день, сегодняшняя Пресня. Та же земля под ногами - знаешь это, но на этой земле - сегодняшняя Москва. Примет давнего времени очень мало, их почти нет. Это закономерно. Рабочие дружины за то и вели героические бои...
- Сейчас на Пресне завершается весьма интенсивный период реконструкции,- сказал мне районный архитектор Леонид Васильевич Киселев.- В течение последних десяти - двенадцати лет мы сносили одноэтажную деревянную Пресню - «ветошь», как мы ее называем. «Наследство» дореволюционной Пресни в этом плане уже ликвидировано, и в этой работе активное участие приняли все предприятия района. В предстоящей пятилетке мы доведем реконструкцию до конца. В архитектурном отношении на многие десятилетия вперед Пресня будет такой, Вверху: план Пресни 1905 года. Флаги развиваются над местами баррикадных боев.
Какой она станет к восьмидесятому году. Во многом она уже такая сейчас.
- Но... нынешняя Пресня, я не имею в виду новые микрорайоны, не производит впечатления новостройки,- сказал я.
- Правильно,- удовлетворенно кивнул мой собеседник,- так и задумано. Но и той, совсем старой Пресни начала века, вы уже не найдете. Ее нет,- заключил он с удовольствием, хотя я отнюдь не высказывал сожалений по этому поводу.
- На Пресне будет мемориальный уголок,- продолжал архитектор.- На улице Большевистской сохранилось несколько одноэтажных деревянных домиков.
Их реставрируют, наполнят предметами быта рабочих семей начала века. Улица в этом районе будет вымощена булыжником, вероятно, будут поставлены газовые фонари - словом, попытаемся воспроизвести в натуре уголок старой Пресни.
После беседы с Л. В. Киселевым мне стало ясно, что к намеченной мной экскурсии в начало века по сохранившимся приметам времени я опоздал. По крайней мере, на Пресне опоздал лет на пятнадцать. Я думал о том, что было бы здорово пройти по этим улицам с человеком, чья жизненная судьба соединилась с революционной историей Пресни. Я видел групповой фотографический портрет участников баррикадных боев. Портрет был сделан во время празднования пятидесятилетия первой русской революции. Сейчас - семидесятилетие...
- Вот тут,- говорит Ваня, сворачивая в боковую аллею.
Я вижу памятник. Простой, из полуобработанного черного гранита, с лаконичной надписью. Теперь такие памятники не ставят. Похожий камень - пирамидальную глыбу черного гранита - я видел в центре Краснопресненского бульвара. Это первые памятники участникам Декабрьского вооруженного восстания. Их ставили в двадцатые годы.
- Этот камень на меня всегда производил большее впечатление, чем многие современные памятники,- говорит Ваня.
- Конечно, в этих камнях - время...- безотчетно соглашаюсь я.
В сквере, кроме Вани Солянкина, Тани Павловой и меня, нет ни души, и от этого он кажется совсем небольшим. В центре сквера - памятник пионеру, а тот, который мне показывают ребята, стоит в стороне, между кустами, и сразу не виден. Я бы, конечно, ни памятник этот, ни сам пионерский скверик не нашел бы. А нашел бы - так не обратил бы на него внимания. Трудно в этом сквере заподозрить что-то давнишнее. Ребята называют сквер «Шмитовский парк». «По-старому мы его называем»,- сказал Ваня. «По-старому» - значит так, как называли этот сквер их родители, а может быть, деды.
Ваня Солянкин и Таня Павлова - десятиклассники. Они родились, когда на Пресне, как говорил Леонид Васильевич Киселев, начался «период интенсивной реконструкции». Для архитектора этот период - вчерашний день, часть личной трудовой биографии, дело насущное. Для Вани и Тани «период интенсивной реконструкции» - вся их жизнь на Пресне. И скверик, отданный районному Дому пионеров, они называют по-старому: Шмитовский парк.
- Фабрика Шмита стояла здесь.- Ваня показывает рукой сквозь ограду сквера на противоположную сторону улицы.- По фабрике почти целый день стреляли, пока не зажгли. Сгорело все: она же мебельная была...
О том, что происходило на этой земле в начале века, он говорит так, будто это было на его глазах.
Таня молча слушает, готовая вмешаться и что-то добавить или поправить, но, очевидно, Ваня не ошибается, раз она молчит.
А я откровенно радуюсь тому, что додумался попросить пресненских ребят быть моими гидами. Я пришел в школу, которая стоит рядом с Трехгоркой,- это оказалась 87-я школа - и обратился со своей просьбой к учительнице литературы Любови Алексеевне Зеленовой. Любовь Алексеевна выросла на Пресне. Ее отец рассказывал ей о баррикадных боях - это было в довоенные годы. «В ту пору я, конечно, не думала о том, чтобы эти рассказы записывать»,- сказала Любовь Алексеевна. Своим ученикам заслуженная учительница республики Л. А. Зеленова часто предлагает темы сочинений, связанные с понятиями «дом», «край», «родина». И разные внутренние пути и раздумья приводят ребят в этих сочинениях к родной Красной Пресне.
Когда я сказал учительнице о том, что мне хотелось бы походить по Пресне с хорошим гидом, я быстро понял, что таким гидом может быть каждый из ее воспитанников. И мы отправились вместе с Ваней Солянкиным и Таней Павловой.
- Вы знаете, когда я начала в классе шестом-седьмом выезжать за пределы района, у меня было такое чувство, будто я совершаю большое путешествие в совсем незнакомый мир... Сейчас-то нам приходится ездить по всей Москве - разные там специальные школы, спортивные кружки, ну и вообще - выросли мы уже, а все равно чувствую себя дома, когда пересекаю эту черту...- Мы шли мимо метро «Краснопресненская», и Таня говорила о невидимых, но известных каждому ее краснопресненскому ровеснику границах мира.
- Здесь ведь совсем недавно была булыжная мостовая. Я так к ней привыкла, что мне все еще кажется странным этот асфальт...
- Вот здесь, на пересечении Баррикадной и Красной Пресни, была самая высокая баррикада.- Ваня возвращается к своим обязанностям экскурсовода.-
Отсюда дружинники потом отходили переулками в глубь Пресни, туда, где сейчас Большевистская улица, а затем - к Трехгорке.
И мы поворачиваем в ту сторону.
- Посмотрите, как здорово сделано!
Ваня показывает на один из тех деревянных домиков, что чудом сохранился на Пресне с незапамятных времен.
Действительно здорово! Одноэтажный домик упирается торцом в белую стену нового здания музея Красной Пресни. В самой этой стене - ослепительно чистой и строгой - есть что-то мемориальное, а прилепившийся к ней низенький деревянный домик возвращает реальное чувство давно прошедшего времени. Здесь и будет восстановлен тот уголок старой Пресни, о котором говорил архитектор Л. В. Киселев. На противоположной стороне этой неширокой улицы находится здание Гидрометцентра СССР.
Обыкновенное здание - кажется, не выше пяти этажей. Тем не менее, контраст между обычными зданиями и этим уцелевшим домиком разительный. Не десятилетия - века, кажется, прошли с тех пор...
И дальше - почти вровень с Гидрометцентром - старое здание из красного кирпича. Здесь был штаб боевых пресненских дружин...
«Я пробрался на Пресню, разыскал начальника штаба боевых пресненских дружин Литвина-Седого и рассказал ему обо всем, что видел на баррикадах на Бронной и на Арбате. А потом собрался в обратный путь, но Седой приказал мне оставаться на Пресне. К тому времени положение в центре уже было тяжелое, рабочие отходили на Пресню, и вскоре сюда отошел с Бронной и наш отряд...» За несколько дней до встречи с пресненскими школьниками я сидел в другом районе Москвы, в квартире старого большевика Андрея Григорьевича Носкова, и слушал его неторопливый рассказ. Во время Декабрьского вооруженного восстания Андрею Носкову было двенадцать лет. Он был одним из тех московских мальчишек, которые выполняли работу посыльных, разведчиков, связных. Когда было принято решение о прекращении восстания, мальчишек укрыли в рабочих семьях на то время, пока не минуют дни кровавых расправ.
Я разговаривал с одним из немногих ныне живущих участников Декабрьского вооруженного восстания и думал о том, что среди сотен книг, посвященных первой русской революции, есть и роман-хроника «Подвиг Москвы», в котором вместе с десятками невымышленных героев действует и ученик из крупнейшей московской пекарни Андрейка Носков. Я спросил:
- Андрей Григорьевич, есть ли кто-нибудь в Москве, кого вы помните по тем годам? Кто-нибудь, с кем вы встречались во время баррикадных боев?
Он задумался, покачал головой.
- Вообще-то участники восстания есть. Очень мало, единицы, но есть. А из тех, кого помню я, нет никого...
Я вспомнил эту часть нашего разговора, когда оказался перед штабом боевых пресненских дружин. Подумал, как было бы хорошо, если б сейчас рядом с этими ребятами тут стоял и Андрей Григорьевич: есть что-то неразделимое между воспоминаниями двенадцатилетнего мальчика 1905 года и «узнаванием» того времени ребятами, выросшими на Пресне десятилетия спустя. Впрочем, это «что-то» нетрудно обозначить: отцы и матери нынешних десятиклассников выросли на Пресне, а деды, вероятно, были ровесниками Андрейке Носкову...
- Почти у всех ребят нашей восемьдесят седьмой школы родители работают на Трехгорке. У кого мать, у кого и мать и отец. А у многих и бабушки работали на Трехгорке. И после школы многие наши девочки идут работать на Трехгорку - тут у нас уже целые династии сложились,- рассказывала Таня.
Таня Павлова и Ваня Солянкин, не сговариваясь, водили меня по тихим улочкам и узким, крутым переулкам Здесь, в районе Трехгорки, Красная Пресня, пожалуй, осталась в большей мере той Пресней, которой она была когда-то. Во-первых, Трехгорка стоит - тот же комплекс зданий. Во-вторых, рельеф этой части Пресни в меньшей степени, чем другие, способствует всякого рода перестройкам. Здесь я почувствовал смысл слов, сказанных архитектором: «Пресня-очень удобный для жизни район, несмотря на большое количество предприятий. Уютный район.
Отсюда люди иногда не хотят уезжать даже в лучшие жилищные условия». Как и всякий старый, исторически сложившийся район, Пресня имеет свои отличительные, неповторимые черты. А это часто человеку дороже многих стандартно-серийных удобств.
- Вижу, как появляются новые дома, как исчезают старые... Иногда становится беспокойно: понастроят двадцатиэтажные дома, снесут переулочки - какая же это будет Пресня? Ничего от Пресни не останется!
Это Таня говорила, когда мы стояли у миниатюрного особнячка в переулке Павлика Морозова. Особнячок сразу привлек мое внимание своими почти игрушечными габаритами и тоскливым видом обреченного на слом строения. Окна были забиты жестью, досками, штукатурка обсыпалась: казалось, что только невысокие колонны и есть та вещественная причина, по которой дом еще не рассыпался вконец. Между тем, как я понял, ребята привели меня к особнячку не случайно: им грустно было видеть это запустение и обреченность. «Еще несколько лет назад он был вполне крепкий на вид»,- сказал Ваня.
По слухам, говорили ребята, в этом особнячке было одно из отделений прохоровской канцелярии. Так что, очень может быть, что этот домик имеет прямое отношение к Трехгорке.
Я ничего не мог сказать ребятам о судьбе особнячка, хотя даже нынешний весьма непривлекательный вид его не может не вызывать к нему сочувствия.
Но то, что Пресня останется Пресней,- это я знал после разговора с Л. В. Киселевым. Никаких красивых современных, но абсолютно чуждых Пресне двадцатиэтажных домов, никаких широченных проспектов, никаких типовых башен и тому подобных типичных для новых районов примет современного градостроительства в этом районе не будет.
Каждый новый построенный на Пресне дом, каждое сколько-нибудь значительное строение будет проверяться в первую очередь критерием «на вживаемость». Отсюда - отказ от повышенной этажности домов, от широких, прямых проспектов и т. п. Пресня сохранит свой архитектурный облик таким, каким он сложился исторически. (Это относится к старой части района.)
- Проходная Трехгорки,- сказал Ваня.
Узкий, вымещенный булыжником переулок уходил из-под ног вниз, прямо в распахнутые ворота старой московской фабрики.
- Здесь все кончалось. Сразу за проходной, налево, стена, возле которой расстреливали рабочих...
Здесь и на сахарорафинадном заводе. Это дальше. Надо идти по Шмитовскому проезду.
Мы по-прежнему смотрели в распахнутые ворота Трехгорки. Въезжали и выезжали машины. «Собственно, это Пресня и есть»,- сказала Таня. И пояснила: «Район мы называем Краснопресненским. Он тянется далеко. Я иногда к знакомым езжу и удивляюсь: неужели, говорю, вы тоже в Краснопресненском районе живете? А сама Пресня - вот она. Мы ее почти всю и прошли».
Да, за полтора-два часа, не торопясь, мы совершили круг; обошли ту часть района, которая на карте Музея Революции помечена наибольшим количеством красных флажков. В последнем воззвании штаба боевых пресненских дружин говорилось: «Мы начали. Мы кончаем... Кровь, насилие и смерть будут следовать по пятам нашим. Но это - ничего. Будущее за рабочим классом. Поколение за поколением во всех странах на опыте Пресни будут учиться упорству...
Да здравствует борьба и победа рабочих!»
Многие из них увидели победу.
Мимо Трехгорки мы возвращались туда, откуда начался наш маршрут: на улицу Николаева, к школе № 87. Нам навстречу шла учительница Любовь Алексеевна Зеленова. Она несла еще не проверенные сочинения о Красной Пресне.
- Приходите посмотреть,- сказала мне Любовь Алексеевна,- тут может быть много любопытного... Конечно. Эти сочинения о Пресне писали внуки участников событий девятьсот пятого года. Или правнуки.
Я обещал.
К слову сказать: я теперь могу быть вашим гидом по Пресне. Поведу вас маршрутами пресненских мальчишек и девчонок, и вы узнаете Пресню. Всю.
Вы будете вспоминать то, чего с вами никогда не было и что вы знали лишь из учебников, - вы вспомните это как реальность вашей собственной жизни. Ведь меня водили по Пресне внуки тех, кто...
Или, может быть, правнуки.
А я поведу вас тем же маршрутом.
Оптимизация статьи - промышленный портал Мурманской области
Литературная страница
Trackback(0)
 |
Иду по Красной Пресне
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed