|
Читать предыдущую часть
И опять на Катю дохнуло пустотой и заброшенностью дома.
Она долго стояла на пороге, вслушиваясь в нежилую тишину. И вдруг поняла, почему она кажется такой враждебной, чужой: часы стоят!
Часы, которые всю ее жизнь, сколько себя помнит, старательно и неустанно шепотом отсчитывали секунды, теперь молчат. Стрелки неподвижно застыли за пропылившимся стеклом.
Вскарабкавшись на кровать, Катя открыла дверцу, нашла ключ, завела часы. И маятник весело закачался туда-сюда,- в доме сразу стало уютнее и роднее. Сколько же сейчас времени? Наверно, не больше девяти? Она осторожно перевела стрелки, нарочно поставила их на половину двенадцатого, чтобы не опоздать в больницу.
Теперь надо как следует все почистить и выскрести, вымыть пол горячей водой, постирать белье, вытереть пыль, гycто осевшую на вещи.
И она принялась за дело.
В комнате еще пахло лекарствами: валерьянкой, йодоформом, еще чем-то, названия чего Катя не знала. Рывком, так что зазвенели стекла, распахнула окна. Собрала с тумбочки у маминой кровати пузырьки и коробки из-под порошков и с радостью выбросила их в мусорное ведро: больше не понадобятся!
На маминой постели перевернула матрац, взбила подушки. Из корзины под кроватью достала чистые простыни и наволочки. А одеяло разостлала на подоконнике распахнутого настежь окна - пусть проветрится.
В своем уголке стерла пыль с письменного стола и приемника, построенного Алешей в подарок ей и маме к прошлому Новому году. «Теперь можете слушать и наслаждаться»,- гордо сказал тогда Алеша, торжественно водружая ящик приемника на угол письменного стола.
И как же пришелся им с мамой по душе подарок! Стоило чуть-чуть покрутить рычажок настройки, и в дом врывалась музыка, несущаяся со всех сторон света...
Катя перешла к этажерке, на которой хранились ее любимые книги. Больше всего среди них было стихов. Томики Пушкина и Лермонтова, Маяковского, Есенина...
Катя любила перечитывать стихи перед сном. Нырнув в постель, включала ночничок, и тихая комната, в которой слышалось лишь сонное дыхание мамы и Алеши, заполнялась запахами полей, шумом дождя, влажной тишиной зеленого леса, голосами, слышимыми одной Катей.
Редеет облаков летучая гряда;
Звезда печальная, вечерняя звезда...
Прекрасный, добрый волшебник Пушкин. Почему Катя не могла умереть за него на дуэли? Почему не жила тогда? Она, не дрогнув, заслонила бы собой Пушкина от пистолета этого проклятого убийцы Дантеса.
«Я вам пишу, чего же боле?
Что я могу еще сказать?»
- распевала часто Катя, и ей казалось - она признается в любви поэту.
А Лермонтов! Катя никак не могла решить, кто из них ближе ей, кто сильнее трогает... И сейчас, держа томик «Избранного» и открыв наугад страницу, зачиталась его романтическими, немного таинственными стихами:
По синим волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий несется,
Несется на всех парусах.
- Что же я делаю? - виновато спохватилась Катя.- У мамы операция, а я вдруг - стихи...
Пока она возилась с постелью, пока вытирала пыль, на кухне согрелась вода, и Катя принялась мыть пол. Она всегда делала это легко и с удовольствием. Горячий пар подымался от пола, но Катя сейчас же вытирала половицы тряпкой. Когда вернется мама, воздух должен быть сухой и свежий. Увидит: дочка позаботилась о том, чтоб маме было хорошо и приятно!
Управившись с полами, Катя немножко отдохнула, сидя на табуретке посреди спальни, потом требовательно оглядела дом: все ли она сделала?
Конечно, нет. Мебель вытерла, а папина карточка вся в пыли! Катя осторожно сняла фотографию с гвоздика под часами, старательно вытерла ее и долго рассматривала лицо отца. Здесь папа молодой, в матроске - совсем мальчишка и очень похож на Алешу. Нет, конечно, не он похож на Алешу, а Алеша на него,- всегда-то она путает!
Катя плохо помнила отца. Он умер, когда ей не исполнилось еще и шести.
Мама тоже очень любит эту папину карточку. Катя не раз замечала, с какой нежностью она смотрит на нее.
«Чудесной вы были парой!» - со вздохом замечала иногда тетя Варя.
Они ведь очень дружили еще с детства - мама, папа и тетя Варя. Наверно, так же, как дружат теперь Алеша, Мишук и Катя. Так странно думать - взрослые когда-то тоже были маленькими: ее мама - и вдруг девочка, папа-мальчишка. Всегда серьезная, очень занятая, спасшая сотни человеческих жизней тетя Варя - и вдруг девчонка с короткими, толстыми, торчащими в разные стороны косичками...
И Кате вдруг захотелось пересмотреть старые фотографии. Альбом в синем потертом бархатном переплете мама хранила на верхней полке гардероба. Там Катя его и нашла.
То и дело поглядывая на часы, Катя, присев на край кровати, стала перелистывать тяжелые картонные страницы - так ей казалось, что она ближе к маме, рядом с ней. Вот мама и тетя Варя. Совсем молоденькие, глазастые - наверно, недавно окончили школу. А вот тетя Варя в пилотке и солдатской гимнастерке, перед отправкой на фронт. И папа в бескозырке и полосатой тельняшке... Катя перевернула страницу...
Вот опять тетя Варя, уже с маленьким, смешным пухлым Мишуком на руках. Мишу и узнать нельзя - такой он смешной карапуз! А сейчас большой, красивый. Катя замечает - многие девчонки ей завидуют: ведь Мишук больше всего дружит с ней. В глубине души она очень гордится этой дружбой, потому что все учителя считают Мишу и умным и талантливым. «Этот далеко пойдет»,- говорят о нем.
Задумавшись, Катя листала страницы, нетерпеливо поглядывая на часы. Опять мамина карточка - с нотной тетрадкой в руках. Катя с горечью подумала: а мама, верно, могла бы петь на сцене Большого театра, а вместо этого после гибели папы все время «крутит», как она говорит, кино. «Все же рядом с искусством,- невесело подшучивает она, утешая себя и Катю.- Не всем же, девочка, артистами быть. Кому-то надо их в кино показывать...» А мальчишкам мамина работа нравится. Нет такой картины, которую бы Катя, Алеша и Миша не посмотрели. Катя еще кое-что пропускает, а ребята вечно возятся по вечерам в маминой будке, помогают. А когда однажды мама прихворнула и, закутавшись в платок, сидела в углу будки, Мишук и Алеша сами прокрутили всю картину. И ни одного обрыва, никто не свистел в зале, не топал. И мама сказала: «Молодцы!».
Катя снова глянула на часы... И опять остро защемило сердце. Как-то мама?.. Тетя Варя уверяла: усыпят, и больно не будет. А после операции совсем скоро поправится. И все-таки страшно! Кругом врачи и сестры в белых халатах и масках, блестят холодные, острые инструменты, ослепительно горят лампы...
Закрыв и положив на место альбом, Катя бесцельно прошлась по дому, то и дело возвращаясь в спальню и нетерпеливо поглядывая на часы.
До большой перемены еще с полчаса... Нет, она не может больше ждать. Оставит Алеше записку, что ушла в больницу, пусть прибежит туда.
Может быть, операция закончится раньше и она скорее узнает, как чувствует себя мама.
Катя оглядела комнату. Кажется, все в порядке. Быстро набросала записку: «Леш! Я в больнице. Приходи туда», схватила с вешалки пальто и остановилась. На крыльце послышались грузные, усталые шаги. Катя распахнула дверь и, удивленная, застыла в наброшенном на плечи пальто, с шарфиком в руках... Перед ней стояла незнакомая пожилая женщина с острыми, глубоко посаженными глазами, с тонкогубым, плотно сжатым ртом, повязанная темным платком, с большой хозяйственной сумкой в руках. Она все же кого-то напоминала. Кого? Маму?
- Не узнаёшь? - спросила гостья.- Давно не видались... И я бы тебя не узнала... Только что по родимке...
Мамина сестра - Наталья Петровна! И Катя вспомнила: в день, когда провожали маму в больницу, она по совету тети Вари написала тетке о предстоящей операции.
- Ну здравствуй, племяшка, здравствуй. Что так на меня уставилась? Все не признаешь?..
- Что вы, тетя, я узнала!.. Сразу узнала...
Поставив сумку у порога, Наталья Петровна крепко обняла племянницу.
- Деточка моя! Как же вы тут одни с Алешкой? А? Операцию-то сделали?
- Сейчас делают,- поспешно сказала Катя, застегиваясь.- Я как раз в больницу бегу...
- Сейчас прямо и делают? - Наталья Петровна обеспокоенно всплеснула руками.
- Тетя Варя сказала - к двенадцати прийти, а я хочу пораньше...
Наталия Петровна перекрестилась.
- Господи, боже мой! Пошли милость твою, дай, чтоб все обошлось по-хорошему... Дай, чтоб Зинаида здоровой стала...
И, еще раз оглядев комнату, сердито махнула рукой.
- И перекреститься-то в безбожном доме не на что. Хоть какую бы иконку повесили...
Катя молча стояла у порога. Наталья Петровна пристально глянула на нее:
- И тебе, деточка, помолиться бы не грех. Попросить за благополучный исход, за здоровье матери. Крест-то умеешь сотворить?
Катя нетерпеливо вскинула голову.
- Кому же молиться? Я не верю в бога. И молиться не умею и не хочу...
- Вот и беда, что не хочешь! Беда и грех! Перекреститься - наука не велика, руки не отсохнут. А вот гордость у молодых безмерная. Попроси бога от всей души - голова-то не отвалится,- он твою просьбу и выполнит.- Наталья Петровна помолчала, с усилием стягивая с плеч жакетку.
Острые ее глаза кольнули Катю.- Не хочешь, значит, о материном здравии побеспокоиться? - С осуждением и скорбью покачала головой.- Ну, беги тогда. А я передохну с дороги, еле дошла. Ноги, словно колокола, гудят. Как на крыльцо взлезла, не знаю... Пойду через полчаса, как отдышусь...
- Алеша из школы должен зайти. С ним и приходите, тетя Наташа. Он покажет, где больница,- заторопилась Катя.
- Ладно,- кивнула Наталья Петровна.
С больно бьющимся сердцем Катя выбежала из дома: через пять минут она будет в больнице и всё узнает. Идти недалеко, в их небольшом поселке все рядом.
По коридору и приемной с озабоченным видом сновали няни и сестры в белых халатах; выходили, осторожно прикрывая за собой дверь, посетители. Рядом с Катей присела пожилая женщина с корзинкой, прикрытой сверху вышитой скатерочкой. Наверно, принесла передачу своему больному.
Катя украдкой оглядела соседку. Видимо, у женщины большое горе: темное лицо в мелких морщинках задумчиво и печально. И неожиданно для себя Катя, обычно не любившая вступать в разговоры с незнакомыми, сказала шепотом:
- А маме сейчас операцию делают...
Женщина, словно очнувшись, устало посмотрела на девочку.
- Дай бог, чтоб благополучно,- с готовностью отозвалась она и перекрестилась.- Дай-то бог...- и опять углубилась в свои мысли.
Катя не могла усидеть на месте. Вскочила и, стараясь ступать неслышно, принялась шагать по вестибюлю,- может быть, так быстрее пробежит время... И вдруг вспомнила: тетя Варя однажды говорила, что операционная помещается на первом этаже. Если выйти в палисадник и поглядеть в окна, может быть, она что-нибудь увидит.
- Кать, куда? - громким шепотом остановил сестру Алеша.
Но Кате не хотелось, чтобы ребята ее провожали. Отмахнулась:
- Сейчас вернусь.
Выскочила во двор. Крадучись пошла вдоль фасада, осторожно поглядывая на окна. Нет, ничего не разглядеть! Стекла в окнах до верхней поперечины рамы матовые, да вдобавок плотно прикрыты занавесками. И не слышно ни звука...
Катя обошла здание кругом и вернулась в вестибюль. И внезапно - прямо с порога - поняла: за несколько минут ее отсутствия что-то случилось. В глубине вестибюля рядом с Алешей и Мишей, бессильно опустив руки, стояла тетя Варя.
Катя подбежала.
- Ну как? Как? - едва слышно выдохнула она. Большая рука Варвары Сергеевны тяжело легла на Катино плечо. Она молчала, только странно подергивались губы. Катя растерянно перевела взгляд на Мишу, потом на Алешу. Закрыв глаза, очень бледный, Алеша стоял, прислонившись к стене, а Миша крепко сжимал его руку. Испуганно оглянувшись, Катя натолкнулась взглядом на женщину, с которой сидела рядом несколько минут назад. Та крестилась частым мелким крестом, бормоча:
- Упокой, господи, ее душу!..
- Неправда! - во весь голос закричала Катя.- Неправда! Неправда! - Бросилась к женщине с поднятыми кулаками - и словно провалилась в черную пустоту.
Очнулась Катя не сразу. Словно сквозь туман, блестели над ней глаза Алеши, потом их заслонило широкое лицо тети Вари и откуда-то издалека прозвучал голос:
- Фима, нашатырь!..
Одна рука тети Вари держала Катино запястье, а другая прижимала к ее носу остро пахнувшую ватку. Оглядевшись, Катя увидела, что лежит на клеенчатой кушетке возле распахнутого окна. С трудом приподнялась на подушке и, поеживаясь, села. И сразу обхватили ее горячие руки тети Вари.
- Мужайся, девочка! - Слезы падали мелкими капельками на Катины волосы.- Очень запущенная оказалась болезнь. И сердце подвело - не выдержало. Слишком много работала, нервничала, переутомлялась. Я понимаю: все это пустые, пустые теперь слова... Но ты и Алеша должны взять себя в руки...- Голос Варвары Сергеевны сорвался.
В кабинет озабоченно заглянула сестра.
- Варвара Сергеевна! Главный просит,- тихо сказала она.
Тетя Варя осторожно отстранила Катю.
- Поручаю вам, мальчики, Катю, идите домой к нам... Миша, придешь - поставь чай. Попейте горяченького. Ефимья Ивановна, помогите, пожалуйста, девочке одеться.
Катя сидела неподвижно, словно окаменев. Ефимья Ивановна пригладила ее растрепавшиеся волосы, застегнула воротничок платья.
- А ты поплачь, поплачь, милая,- бормотала она, сама вытирая ладонями слезы.- Полегчает... Без слез горе в сто раз тяжелее...
Из больницы Катя шла словно в тумане, не подымая головы, не видя устремленных на нее сочувственных глаз. Где она слышала раньше это страшное выражение - умереть под ножом?.. «Не выдержало сердце»,- сказала тетя Варя. Да, конечно, у мамы было слабое сердце. А откуда ему быть сильным? Война, оккупация, голодуха. Сколько раз по ночам то Катя, то Алеша вскакивали с постели накапать маме на сахар валидол...
Они шли по улице, и в глаза им бил ослепительный солнечный свет. Неужели мама никогда больше не увидит солнца, не увидит этих зеленых деревьев, шелестящих на ветру узорчатой листвой, этой улицы, по которой каждый день ходила на работу и в магазины? Не увидит клуба, розового, нарядного здания с колоннами, где каждый вечер «крутила» свои картины? И сейчас у входа в клуб висит афиша: «Великолепная семерка». Сколько раз Катя смотрела эту картину вместе с Мишей и Алешей. Им всем нравились бесстрашные, отчаянные парни, защищавшие несчастных жителей далекого мексиканского поселка, от жестоких бандитов. Мама тоже любила эту картину - не надоедало смотреть, как мчатся навстречу врагам смелые ребята в ковбойских шляпах... Никогда-то мама не увидит больше ни картин, ни Катю, ни Алешу...
Горячие, горькие слезы застилают глаза, тяжелый комок в горле мешает дышать.
Какое страшное, какое безнадежное слово: «никогда»...
Продолжение читать здесь
Родимое пятно
Trackback(0)
 |
Какое безнадежное слово: «никогда»...
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed