|
Читать предыдущую часть
В конце августа похолодало, почти каждый день моросил мелкий и нудный, совсем как в октябре, дождь. Зелень в садах и в парке совсем потускнела, и в ней с каждым днем все ярче просвечивали пряди багрянца и желтизны. Рябинки, что росли в поселке почти у каждого дома, нацепили красные ожерелья, и только одни они выглядели теперь по-праздничному - нарядно.
Очень скучала Катя по Алеше.
Правда, за лето они виделись еще два раза: и Катя ездила в Москву, к дяде Грише, и Алеша приезжал домой.
Но эти мимолетные встречи не могли заменить радости ежедневного общения. К тому же у Алеши в Москве очень скоро появились новые интересы и новые друзья. Он успел крепко подружиться с Санькой, сыном дяди Гриши,- тот был всего на год старше Алеши. Вместе бродили они по городу, по набережным и паркам, ходили на выставки, ездили купаться в Химки и Серебряный бор, и Катя, приехав однажды и пробродив с ними полдня, вдруг почувствовала себя лишней. Она даже поплакала украдкой, сидя на скамеечке у Большого театра, пока мальчишки бегали за мороженым.
Она считала дни до начала занятий: соскучилась по друзьям, по веселому шуму и гаму, наполняющему коридоры и классы школы, соскучилась по хоровому кружку.
И вот, наконец, наступил долгожданный день - день первого сентября.
Еще накануне Катя старательно отгладила форму. А когда утром надела - ахнула: платье стало совсем коротко - так она выросла за лето...
Но, впрочем, когда пришедшие задолго до начала занятий ребята столпились у дверей школы и Катя увидела почти всех своих одноклассников, выяснилось: не только у нее - у всех стали ужасно длинные ноги.
Кто-то легонько тронул Катю за плечо. Она быстро обернулась. Перед ней стоял высокий, загорелый до черноты, курчавый мальчишка и улыбался, сверкая зубами.
Катя ахнула:
- Мишук?! Ты?! Да ты не загорел, ты почернел, как негр! Испепелился...
Мишук довольно расхохотался.
- Вот что значит южное солнце, Катофея!.. А что я тебе привез! Держи...
Катя протянула руку. Миша достал из кармана горсть разноцветных, сверкающих всеми красками камушков, высыпал Кате на ладонь:
- Вот!
- До чего же красивые! - поразилась Катя, пересыпая камушки с ладони на ладонь.- Особенно этот, в золотых жилках. А этот, смотри, как голубиное яйцо... А вот совсем прозрачный!.. Люся, Вера! Смотрите, что Миша привез с моря...
Девочки окружили Катю и Мишу, наперебой крича: - Мишук, а мне? А мне камушек! Или все Катюхе вывалил?!
А Кате вдруг стало нестерпимо грустно: скоро придется расстаться и с Мишей, и с Люсей, и с Верушкой. А она так привыкла, так привязана к ним...
И ей вдруг представился Алеша, который сейчас, в эти минуты, тоже входит в класс или, может быть, в мастерскую, и его окружают незнакомые ребята, кругом чужие лица, чужие голоса...
Скоро и она вот так же войдет в новый класс, и десятки незнакомых мальчишек и девчонок будут рассматривать ее с придирчивым, оценивающим любопытством. Как эту новенькую...
Новенькая появилась на первом уроке вместе с классной руководительницей и преподавательницей математики, полной, с седыми, словно посеребренными волосами, Полиной Федоровной, прозванной школьными остряками «Итак». Оглядев класс красивыми синими, чуть выпуклыми глазами, порадовавшись тому, что все загорели и выросли, и поздравив ребят с началом учебного года, Полина Федоровна положила руку на плечо толстокосой, румяной девочки с густыми темными бровями.
- Итак, ребята, вот ваша новая подружка, Тося Лобода. Семья ее недавно переехала в наш поселок. Прошу любить и жаловать. Садись сюда, Тося.
Тося, видимо, была не из робких. Высоко подняв голову, она неторопливо прошла на указанное Полиной Федоровной место и уселась с таким независимым видом, словно училась в этом классе несколько лет.
Катя засмотрелась на Тосю - ей хорошо был виден профиль новенькой, вздернутый нос, круглая, румяная щека и волнистая линия длинной русой косы.
- Итак, начнем.
Медленно расхаживая вдоль парт, Полина Федоровна принялась объяснять новый материал, и Катя невольно вздохнула. Опять эти проклятые плюсы и минусы, одночлены и многочлены, уравнения со многими известными и неизвестными. Опять впереди упреки и выговоры Полины Федоровны, плохие отметки.
- Итак, все понятно? - спросила Полина Федоровна, постучав мелом по доске.- Может, есть вопросы? Нет? Ну, тогда что ж...- Она внимательно обвела класс глазами.- Озерная! Попрошу к доске...
Катя никак не ожидала, что ее вызовут в первый же день, и поэтому начисто пропустила мимо ушей объяснения учительницы, надеясь, что Мишук, как всегда, потом ей все подробно и обстоятельно объяснит. Чувствуя, что краснеет, она неохотно поднялась с места и обреченно направилась к доске. Полина Федоровна продиктовала условие задачи, и Катя сразу почувствовала: с задачей ей ни за что не справиться, не решить. Она стояла у доски, переминаясь, глядя в пол, пунцовая от смущения.
- Подожди, Озерная, что же ты там написала? Ты же условие переврала. Здесь тройка, а не пятерка... Исправь, пожалуйста. Итак, как ты думаешь поставить первый вопрос?
Катя беспомощно смотрела то на доску, то куда-то в сторону и молчала.
- Я ведь только что все это объяснила,- с досадой и осуждением покачала головой Полина Федоровна.- Ой, Озерная, Озерная! Неужели у нас с тобой опять все пойдет по-прежнему? Двойки, тройки, дополнительные занятия... Да? Не вижу малейшего желания сосредоточиться... Плохо начинаешь новый учебный год, Озерная. Плохо...
Катя почти физически ощущала на себе тревожный взгляд Мишука.
Полина Федоровна требовательно оглядела учеников. Ищущие глаза ее задержались на новенькой.
- А ну-ка, Лобода. Посмотрим, что знаешь ты... Скрипя черными блестящими туфельками, Тося уверенно прошла к доске и бойко застучала мелом.
- Значит, так, вопрос первый...
Новенькая стояла спиной к классу, ниже пояса свешивалась толстая русая коса. Под быстрыми ее пальцами вырастали столбики цифр.
- Правильно, Лобода, правильно,- довольно кивала Полина Федоровна.
- Ты поняла? - спросила она Катю.
Но Катя и теперь не слушала, а мучительно думала, что опозорилась перед всем классом. Опять надо приниматься за учебники, просить о помощи Мишука...
- Ну ладно, садись,- недовольно сказала Кате Полина Федоровна и еще раз похвалила новенькую.
И Тося, так же гордо вскинув голову, скрипя туфельками, пошла на место. Катя плелась за ней следом, готовая от стыда провалиться сквозь землю. Садясь за парту, она перехватила взгляд Мишука - тот с симпатией и интересом разглядывал Тосю, уже расположившуюся на своем месте с независимым и спокойным видом.
Вера подтолкнула Катю под локоть.
- А новенькая-то соображает. А? И карточка ничего...
На перемене ребята окружили Тосю в коридоре, принялись расспрашивать, как всегда расспрашивают новеньких: откуда она, из каких мест, хорошая ли была у нее школа? Тося отвечала сначала сдержанно, потом разговорилась. Оказалось, что отец ее - инженер, строит мосты и тоннели, и семья в связи с его работой довольно часто переезжает с места на место. Сейчас они прямо из Сибири... До Сибири жили на юге, на Кавказском побережье Черного моря,- вот где было хорошо: и тепло, и всяких фруктов и винограда сколько угодно...
Стоя в стороне, Катя слушала краем уха, хотя и ей хотелось поближе познакомиться с новенькой. Но почему-то она не могла заставить себя подойти и стояла, насупившись, делая вид, что вглядывается во что-то на дворе...
- Катюша! - раздался за ее спиной приветливый оклик, и она стремительно и радостно обернулась.
Рядом стоял Андрей Степанович, руководитель их школьного хорового кружка, тоже загоревший, в своей неизменной вельветовой курточке.
- О, да как же мы выросли! - воскликнул он, улыбаясь и с шутливым удивлением разводя руками.- Впрочем, чему же я поражаюсь? Самое время расти...
Андрей Степанович с симпатией вглядывался в Катю. Вот уже третий год она поет у него в кружке и с первого же дня стала его любимицей.
- Ну как, запевалка? Советы мои выполняла? - с показной строгостью допытывался он.- Голосом не баловалась?
Учитель боялся за Катин голос и запрещал ей петь на ветру, на холоде, требовал, чтобы пела только в хоре, под его руководством.
- Голос потерять - многое в жизни потерять,- однажды с грустью сказал он Кате.
Рассказывали, что в юности у Андрея Степановича был чудесный тенор, но случилось какое-то несчастье и голос пропал. Сам он об этом никогда никому не рассказывал, а расспрашивать Кате казалось неудобно.
- Вот хожу собираю своих хористов,- оживленно продолжал учитель.- Хочу послушать, как звучат после лета голоса. У многих ведь сейчас голоса ломаются - возраст. Да и о репертуаре надо поговорить. Соберемся после уроков, в зале. Приходи, Катюша...
Катя готовно кивнула - так соскучилась за лето по занятиям в кружке, по песне, по музыке. Конечно, не очень-то она слушалась Андрея Степановича, пела в лесу и дома - разве можно удержаться! Но петь в школьном хоре ей всегда доставляло удовольствие - она ведь была запевалой. Так радостно слушать, как твой голос взвивается над другими голосами, как вторит, поддерживая тебя, хор, чувствовать, что от тебя больше, чем от других, зависит успех исполнения...
А сольные выступления на вечерах! Сердце то словно падает в пропасть, то хочет выскочить из груди, когда стоишь одна на краю сцены, ослепленная светом рампы, и смотришь в темный, аплодирующий и что-то выкрикивающий зал... Наверно, всю жизнь не забыть, как встречали ее прошлой зимой в районном Дворце культуры, на олимпиаде школьной самодеятельности. Сколько было радости, сколько волнений...
- Что ж это, Кать, первый день и оскандалилась? - вывел ее из задумчивости голос Мишука.
Он стоял перед ней с озабоченным лицом.
И внезапно, сама того не ожидая. Катя рассердилась. Как он может ее упрекать! Уж кто-кто, а он-то прекрасно знает - нет у нее способностей к этой дурацкой математике!
- Вам надоело со мной возиться, господин учитель? - как можно язвительнее спросила она.
- Глупости болтаешь. Просто ты по-прежнему очень невнимательная. Не даешь себе труда сосредоточиться - и все... Вот новенькая...
- Что - новенькая? - вспыхнула Катя.- Я вижу, ты в восторге от этой Слободы!
Она отвернулась и сердито забарабанила пальцами по подоконнику.
- Да что с тобой сегодня? - пожал плечами Мишук.- Какая ядовитая муха тебя укусила?.. Кстати, ее фамилия не Слобода, а Лобода...
И, обиженный, отошел.
Следующим уроком была литература, потом история. И хотя Катя любила эти предметы и училась по ним хорошо, она с нетерпением ждала, когда занятия кончатся. Ей было сегодня как-то особенно тоскливо и скучно. Хорошее, доброе настроение, с которым она пришла в школу, потускнело, рассеялось.
Но вот прозвенел, наконец долгожданный звонок с последнего урока.
Кое-как запихав в сумку учебники, Катя стремглав взлетела на четвертый этаж. Пробежала по гулкому коридору и рывком распахнула дверь в зал, где обычно проходили спевки.
Чуть ссутулясь, Андрей Степанович сидел за роялем и, поблескивая очками, перебирал ноты. Возле стоял тонкий и длинный Костя Рыбчиков, с которым Катя не раз пела дуэтом на вечерах.
Обернувшись и завидев Катю, Костя пропел петушиным голоском:
- Она явилась и зажгла...
- А, Катюша! - улыбнулся и Андрей Степанович, и Кате от его улыбки снова стало весело и легко.
Захлопала дверь зала. Один за другим являлись хористы - все загорелые, черные, с облупившимися носами. От них, казалось, еще пахло полями, рекой, лесом.
Сняв очки, Андрей Степанович встречал питомцев теплым, приветливым взглядом, словно все они были его родными детьми.
Когда все собрались, Андрей Степанович, похлопав ладонью по крышке рояля, немного торжественно сказал:
- Итак, как сказала бы Полина Федоровна, начинаем. Давайте послушаем, как звучат у нас после летних приключений голоса! - Учитель внимательно оглядел своих питомцев и, как бы советуясь с ними, спросил: - Ну, кто начинает? Кто самый смелый?
- Можно мне? - подняла руку Алла Трубицына, прозванная в школе за сильный и громкий голос Трубачом. Они с Катей запевали в хоре по очереди, и голос ее, пожалуй, был сильнее Катиного, но без той легкости и изящества, лишенный того нежного тембра, которые так подкупали Катиных слушателей.
- Ну что ж, Алла, открывай концерт! - кивнул Андрей Степанович, легонько трогая пальцами клавиши. А глаза его с упреком остановились на мгновение на Кате, словно он спрашивал ее: «Что ж ты? Постеснялась?»
- «Между небом и землей песня раздается...- легко и свободно запела Алла, и Катя подумала, что за лето голос ее соперницы как будто еще больше окреп: - Неисходною струей звонче, звонче льется...»
«Нет, Алла поет совсем не так, как нужно,- досадливо поморщилась Катя, сдвигая брови.- Здесь нужно вздохнуть всей грудью, чтобы пелось широко и радостно... Ведь говорится о солнце, о свежей зелени, о летнем тепле, которым дышит поле. А Алла поет, словно делает скучный доклад, как будто сама не чувствует радости, пронизывающей слова песни, и не хочет передать ее другим...»
- «Кто-то вспомнит обо мне и вздохнет украдкой...» - старательно выпевала Алла, но это «украдкой», которое надо выпевать полушепотом, у нее звучало вызывающе и неоправданно громко.
Андрей Степанович временами едва заметно морщился, покачивал головой. А когда Алла умолкла, он, еще раз пробежав пальцами по клавишам, сказал:
- Теперь, кажется, Озерная сигналы подает? Что ж, послушаем и в ее исполнении того же «Жаворонка»...
Катя подошла к роялю и, как всегда, когда готовилась петь, переплела перед грудью пальцы рук и приподнялась на цыпочки. «Наверно, Наташа Ростова, когда пела, тоже испытывала такую же радость, как испытываю я,- подумала она, стараясь разглядеть за сверканием очков добрые глаза Андрея Степановича.- У нее, у Наташи, тоже ведь был еще не обработанный голос, но нравился всем, доставлял удовольствие, наслаждение...» Катя пела и чувствовала - поет хорошо! И, несмотря на то, что первый день в школе огорчил ее и неудачным ответом у доски, и нелепой стычкой с Мишуком, она возвращалась домой почти счастливой...
Продолжение читать здесь
Родимое пятно
Trackback(0)
 |
Первое сентября
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed