|
Читать предыдущую часть
Л. П. Бритиков, Герой Советского Союза, бывший летчик 11-го истребительного авиаполка ПВО Москвы
В те дни мне, как и всем моим боевым товарищам, собственными глазами пришлось видеть с высоты полета пожарища, охватившие на десятки и сотни километров села и города нашей любимой Родины. Это вызывало такую ненависть к фашистским извергам, что трудно, невозможно было отделить личное от общего, всенародного. Общенародное стало личным. Это рождало в людях невиданный героизм, готовность идти на самопожертвование во имя спасения того прекрасного, что каждый физически и духовно ощущал до войны.
Подавляющее большинство летчиков нашей части было коммунистами, которые личным примером показывали, как надо бить врага, заботливо растили молодежь, уделяя много внимания идейному воспитанию всего летного состава. И надо сказать, что молодые летчики свято выполняли свой партийный, комсомольский и воинский долг, отважно дрались на фронтах Великой Отечественной войны, в частности в битве под Москвой, где трудности были исключительно большие. Трудность выполнения заданий заключалась не только в превосходстве противника в воздухе и его сильной противовоздушной обороне, но и в том, что у нас, молодых летчиков, еще почти не было боевого опыта: мы вынуждены были переучиваться летать на новом тогда самолете ЯК-1 в ходе боевых действий.
Помню, в начале ноября 1941 г. инструктор сделал со мной четыре провозных полета над аэродромом на самолете ЯК-7. Я успел сделать всего два полета самостоятельно, а через три часа уже взлетел под бомбежкой группы фашистских самолетов для отражения налета воздушного противника. Разумеется, никаких тренировочных полетов строем я не имел возможности получить, так как требовалось сразу же выполнять боевое задание. На следующий день я уже в паре с Володей Головатым полетел штурмовать войска противника в районе Рогачево...
Отсутствие навыков летать строем на ЯК-1 сказывалось основательно. Я в первом же полете все время то далеко отставал от ведущего, то слишком близко подходил к нему или же обгонял его. При штурмовке же я старался держаться ближе. После того как Головатый пошел в атаку, я внимательно смотрел на его маневр и вдруг увидел под фюзеляжем его самолета огромное пламя. Вначале мне показалось, что моего ведущего сбили, но он спокойно продолжал пикировать и поливать пушечным и пулеметным огнем пехоту противника. Тогда я догадался, что Володя выпустил реактивные снаряды (уже в 1941 г. под Москвой наши летчики успешно применяли реактивные снаряды, которые являлись эффективным средством борьбы с фашистами).
Я также перевел самолет в пикирование и ударил реактивными снарядами по скоплению автомашин противника, а затем сделал еще два захода и вернулся один на аэродром. В пылу боя я не заметил, как ведущий ушел домой, а радио тогда было не на всех самолетах, его только еще начинали внедрять. У меня на самолете был радиоприемник, но он оказался неисправным...
Все это говорило о том, что надо упорно и терпеливо осваивать самолет, настойчиво учиться тактике и технике пилотирования в ходе войны. В противном случае враг тебя уничтожит и ты не принесешь той пользы, которую обязан принести, не оправдаешь надежд народа, которые он на тебя возлагал. И мы доучивались. Каждый бой, каждый вылет на штурмовку являлся богатым уроком, приносил такие положительные результаты, на которые в мирное время потребовались бы месяцы.
Мы мужали с каждым днем, становились суровыми и беспощадными к врагу.
Бои под Москвой день ото дня становились ожесточеннее, враг все ближе и ближе подходил к столице. Над нею все чаще появлялись вражеские самолеты, была слышна артиллерийская канонада. Напряженность боевых полетов росла с каждым днем. Не считаясь с метеорологическими условиями, приходилось выполнять боевые задания при видимости всего в 500-700 метров.
Особенно напряженными были дни в конце ноября. 27 ноября каждый летчик совершил по пять боевых вылетов на штурмовку аэродромов противника в Клину и Рогачеве, а также войск противника в 10 километрах восточнее станции Подсолнечное. При подходе к аэродромам противник встретил нас ураганным шквалом малокалиберной зенитной артиллерии и пулеметным огнем. Но мы уже хорошо овладели противозенитным маневром и умели атаковывать самолеты врага на аэродромах. Нам удалось успешно выполнить задачу, уничтожить и вывести из строя около 20 самолетов, потеряв при этом одного своего летчика. Дело в том, что, возвращаясь, он шел не бреющим полетом, как вся группа, а на высоте 600-700 метров, что дало возможность фашистской зенитке сбить наш самолет. После окончания боевого дня эта ошибка подробно разбиралась со всем летным составом в присутствии командира полка майора Кухаренко.
Утром 28 ноября - снова боевой вылет. Нам была поставлена задача патрулировать в районе Истры. Возглавлял нашу группу капитан Курышев.
Прибыв в район патрулирования, мы четверкой истребителей начали прикрывать войска на переднем крае, с заходом на территорию противника. Немцы обстреливали нас зенитными пулеметами с разных направлений. Примерно через 20 минут после начала патрулирования из облаков появился, вернее, вывалился «Хеншель-126» - разведчик-корректировщик. Разумеется, этот фашистский «костыль», как его называли пехотинцы, не ожидал, что он встретится с советскими истребителями.
По команде капитана Курышева мы мгновенно его атаковали. Вот здесь-то мы и убедились, какова сила взрыва наших реактивных снарядов дистанционного действия. Реактивные снаряды один за другим полетели со всех самолетов к «Хеншелю-126». Все ближе и ближе разрывы снарядов к самолету противника. И вот один из них угодил прямо в мотор. Мотор, словно сучок на дереве, срезанный ударом сабли, отвалился от самолета и камнем пошел к земле. Самолет без мотора сначала вздыбился, как сраженный в бою конь, а затем стал падать беспорядочно, как падают листья с дерева. Да, да, именно, как осенний лист. Экипаж самолета, видимо, был убит в воздухе, так как не подавал никаких признаков жизни. Таков был финал первого боевого вылета этого дня.
В этот день мы сделали еще три боевых вылета. Последний из них запомнился мне на всю жизнь. Это было под вечер. Мы должны были в районе Звенигорода патрулировать, с целью прикрытия своих войск с воздуха. Группу возглавлял командир эскадрильи старший лейтенант Ковалев. В этом полете принимал участие заслуженный летчик-испытатель полковник Степанчонок, который часто вылетал вместе с нами, молодыми летчиками, померяться силами с фашистскими асами. Дело в том, что мы базировались тогда на Центральном аэродроме Москвы, а он испытывал там самолеты и держал с нами крепкую связь. В группу также входили Владимир Головатый, Виктор Бычков, опытные к тому времени летчики Степан Верблюдов и Сергей Кацевал.
В таком составе мы пошли выполнять последнее в этот день боевое задание. Не долетев до района патрулирования нескольких километров, мы услышали команду с земли (мой радиоприемник уже работал): «Атакуйте группу Ме-110, под прикрытием Ме-109 идущую справа вас на одной с вами высоте». Услышав этот приказ, я посмотрел направо. Действительно, я увидел восемь Ме-110 и шесть Ме-109. Раздалась команда Ковалева: «Моя четверка - за мной! Атакуем Ме-110, остальным прикрыть нас от Ме-109».
Разгорелся ожесточенный бой. Мы сразу разбили строй Ме-110 ударами дистанционных реактивных снарядов. При этом один Ме-110 был перебит пополам, будто разрезан пилой. В этом бою летчик-испытатель Степанчонок показал, как надо грамотно использовать летно-тактическое преимущество ЯК-1 и применять выгодные тактические приемы. Полковник сначала атаковал противника сверху, а затем, сделав сложный маневр, ударил Ме-110 снизу. А когда последний встал в вираж, Степанчонок мгновенно оказался у него в хвосте и с короткой дистанции, буквально с 10-15 метров, добил его. Все это происходило в быстром темпе и на глазах у всех летчиков.
В ходе боя один Ме-109 был сбит группой Верблюдова, а оставшиеся вражеские бомбардировщики, побросав беспорядочно бомбы... на свои войска - так как воздушный бой переместился на территорию противника, - стали уходить.
К концу боя пара Ме-109 атаковала командира эскадрильи Ковалева. Обстановка сложилась так, что Ковалев, в свою очередь, атаковал ведущего пары Ме-109, но фашист перевел самолет в пикирование и начал уходить от преследователя. В это время на Ковалева пошел в атаку другой фашистский летчик. Увидев это, я бросился на выручку командира. Заметив, что его атакуют, летчик с Ме-109 боевым разворотом ушел в облака, а я продолжал прикрывать Ковалева. Противнику, которого атаковал Ковалев, удалось уйти на пикировании, маскируясь местностью.
При переходе Ковалева на бреющий полет зенитные пулеметы врага открыли ураганный огонь по его самолету. Следуя позади командира, я все видел и атаковал одну из трех точек, подавив ее огонь. Фашисты, увидев, что я атакую одну из огневых точек, обрушили весь огонь на меня. Тогда я вплотную прижался к верхушкам деревьев и таким образом вырвался из кольца трассирующего вихря.
После посадки на аэродром выяснилось, что наша группа сбила три самолета противника, не потеряв ни одного. Старший лейтенант Ковалев в этот день подарил мне фотокарточку с надписью: «На память лучшему другу Алексею Петровичу. Скучать будешь, вспомни - ты меня спас!..»
Запомнился мне и горячий денек 30 ноября 1941 г.
Мы прикрывали свои войска севернее Москвы, в районе Озерецка. В ходе боя мне удалось впервые лично сбить Ю-88. Во втором полете, в район Бабакино - снова окрыляющая удача: я сбил «Хеншель-126». Последние два вылета были на штурмовку войск противника. Но самый последний вылет, который возглавлял комиссар эскадрильи Казаков, не ограничился штурмовкой. Он начался воздушным боем...
Дело было так. Мы шли на бреющем полете к линии фронта. Подойдя к переднему краю, я первым увидел до восьми самолетов Ю-88, которые штурмовали наши войска. Фашисты до того обнаглели, что без прикрытия ходили, как на полигоне. Условными знаками я показал ведущему, что вижу противника. Получаю приказ: «Атакуй!» И я пошел в атаку.
Когда до врага осталось метров сорок, немецкий стервятник попытался уйти, но было поздно. Я зашел ему точно в хвост и открыл интенсивный огонь из двух пулеметов и 20-миллиметровой пушки. Первая очередь пронизала центр машины и кабину пилота, вторая легла по мотору. Самолет врага больше уже не маневрировал. Горящим воткнулся он в землю Подмосковья, где нашел себе могилу. Мои товарищи сбили два самолета Ю-88.
После этого мы пошли выполнять основную задачу по штурмовке войск противника. При перелете линии фронта мой самолет подбила зенитная артиллерия. Но он слушался руля, и я продолжал полет, а затем вместе с другими штурмовал войска противника. При уходе от цели мы попали под сильный зенитный огонь. Подбили самолет Володи Головатого и ранили его.
Однако на этом полет не окончился. На обратном пути над линией фронта наши самолеты были атакованы группой Ме-109. У нас не осталось ни одного патрона или снаряда. Завязался жестокий бой. В ходе боя противнику удалось сначала подбить, а затем сбить мой самолет.
Объятый пламенем и потеряв управление, он начал входить в глубокую спираль. Я был контужен и ранен.
Положение создалось критическое. Высота 100 метров, машина неуправляема и находится во власти огня... Откровенно говоря, мне казалось, что это конец, и мысленно я приготовился к развязке. Но это продолжалось только мгновение. Борьба за жизнь взяла верх. Я осуществил прыжок с горящего самолета методом срыва. Парашют распустился буквально над верхушками деревьев. Я приземлился в лесу, и все обошлось благополучно.
В этот день наш полк сбил 12 самолетов противника. Но и мы имели потери. Из последнего полета не вернулся на свой аэродром комиссар Казаков. Он погиб в бою за Москву в районе Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Полтора месяца ничего не было слышно о Володе Головатом. Оказывается, он был ранен и лежал в госпитале. Мне, правда, повезло. Через несколько дней, как поджили раны, я уговорил командира полка дать мне возможность вновь летать на боевые задания, хотя пальцы на правой ноге не сгибались.
В декабре 1941 г. мы продолжали интенсивно летать на боевые задания. 6 декабря в части состоялся митинг, посвященный началу контрнаступления наших войск под Москвой. На митинге наши летчики поклялись беспощадно громить фашистов.
Наступление наших войск и погода благоприятствовали действиям авиации. В это время мы делали по 5-6 боевых вылетов в день. Помню, 15 декабря мы вылетели на штурмовку обозов противника в районе Можайска. Нашли их в одной из больших деревень и начали атаковать.
Реактивные снаряды ударного действия на наших глазах разносили в щепы повозки и машины Ефага. Сергей Кацевал рассказывал потом:
- Захожу на южную окраину деревни. Смотрю, за сараем пристроилась походная кухня и много фашистов сгрудилось вокруг нее. Я решил угостить их парой реактивных снарядов. Удар был на редкость точен. От кухни и фашистов остались бесформенные куски.
При возвращении с задания мы встретили шесть Ме-110. В завязавшемся бою мне удалось сбить один самолет. Вылет оказался удачным, и все мы вернулись с задания в приподнятом настроении.
Перед наступлением темноты мы впервые выполняем задачу по прикрытию бомбардировщиков Пе-2. Вместе с бомбардировщиками нам необходимо было найти засеченную нашими воздушными разведчиками большую колонну вражеских автомашин на дороге Руза-Можайск.
Порядок нанесения удара был следующий. Две девятки бомбардировщиков наносят бомбовой удар, после чего мы, истребители, переходим на бреющий полет и штурмуем вражескую колонну.
Этот замысел был блестяще осуществлен. Бомбардировщики, обнаружив колонну автомашин, нанесли мощный удар по голове, середине и хвосту колонны. Она была объята пламенем в нескольких местах. После этого мы снизились до бреющего полета и начали ее добивать реактивными снарядами, пушечным и пулеметным огнем.
Следует сказать, что истребители постарались основательно «обработать» противника, доделать то, чего не в состоянии были осуществить бомбардировщики, - сжечь большое количество уцелевших машин и нанести удар по живой силе врага. При возвращении на свой аэродром мы долго наблюдали большое пожарище на дороге между Рузой и Можайском.
Война есть война, и в ходе ее приходится не только радоваться победам. Часто мы переживали и горечь поражения и гибель наших товарищей. Как уже отмечалось, в конце ноября погиб наш комиссар эскадрильи Казаков, а в первой половине декабря геройски погиб и наш отважный командир эскадрильи старший лейтенант В. Е. Ковалев. Рано утром мы вылетели на штурмовку войск противника в районе Волоколамского шоссе. Найдя колонну танков и автомашин, мы начали её штурмовать. При втором заходе Ковалев был подбит. Не желая очутиться на подбитой машине в тылу врага, старший лейтенант Ковалев повторяет подвиг капитана Н. Ф. Гастелло - врезается на горящем самолете в гущу фашистских танков. Все это мы видели собственными глазами.
С еще большей яростью начали мы штурмовать ненавистного врага, чтобы отомстить ему за жизнь своего славного командира. Тяжело было поверить, что среди нас нет больше веселого, жизнерадостного, общительного человека, друга. Его образ, образ храброго и мужественного летчика, навсегда остался в памяти всего личного состава полка. Президиум Верховного Совета СССР посмертно присвоил В. Е. Ковалеву за этот подвиг по защите столицы звание Героя Советского Союза.
Декабрь был исключительно напряженным месяцем. Нам приходилось выполнять задачи небольшим составом летчиков и самолетов, так как в ходе обороны и начавшегося 6 декабря контрнаступления мы понесли чувствительные потери. Но успехи на Московском и других фронтах воодушевляли нас, удесятеряли наши силы, и мы одерживали победы над врагом. Не было дня, чтобы кто-нибудь из летчиков не отличился.
Они делали все возможное, чтобы помочь нашим наземным войскам разбить коварного, чудовищного врага. Вместе с тем летчики зорко охраняли столицу нашей Родины Москву с воздуха на ее ближних и дальних подступах.
Невиданный героизм проявил младший лейтенант Михаил Родионов. Он заступил на боевое дежурство, быстро надел парашют и сел в самолет. Через несколько минут дан сигнал на вылет, и два боевых друга - Родионов и Сергеев поднялись в воздух. Сделав разворот над аэродромом, они легли на курс в район, над которым появился разведчик противника-Ю-88.
На высоте 6 тысяч метров они заметили противника, находящегося несколько ниже. Родионов развернулся влево, Сергеев - вправо, и оба резко пошли на снижение. Стервятник, почуяв недоброе, бросился наутек. Примерно с высоты 4 тысяч метров он вошел в пике, рассчитывая снизиться до бреющего полета и благополучно улизнуть. Но тщетно. Первым открыл огонь Михаил Родионов и прошил Ю-88 длинной пушечной очередью. Самолет противника задымился. Спасая свою шкуру, враг быстро шел на снижение, зажатый мощным огнем с двух сторон.
Когда «юнкерс» снизился до высоты 50 метров, Родионов сделал боевой разворот и винтом своей грозной машины отрубил у вражеского самолета часть крыла. Самолет противника все еще продолжал держаться в воздухе и снижаться до верхушек деревьев. Славный герой вторично делает разворот. Сильный удар винтом по фюзеляжу, и, охваченный пламенем, Ю-88 камнем рухнул на землю.
Младший лейтенант Родионов совершил невиданный по своей самоотверженности и летному мастерству героический подвиг: своей машиной в одном бою он дважды протаранил самолет противника.
Советское правительство по достоинству оценило героизм младшего лейтенанта Родионова и посмертно присвоило ему звание Героя Советского Союза.
Массовый героизм, проявленный всем нашим народом на фронте и в тылу, позволил сначала остановить, а затем разбить врага под Москвой.
В этом есть и доля ратного труда летчиков нашего полка. В последующем мне пришлось воевать на многих фронтах, однако закалка, полученная в воздушных сражениях под Москвой, сыграла решающую роль во всех моих удачах при выполнении боевых заданий.
Продолжение читать здесь
За Москву, за Родину!
Trackback(0)
 |
Летчики-истребители в боях за Москву
TrackBack URI for this entry
Subscribe to this comment's feed